Когда всадники двинулись в путь, женщина по-прежнему молчала, но было видно по ее осанке, что от ее надменной гордости ничего не осталось.
Глава 1. Августовские ночи
Погода портилась. Предзакатные лучи августовского солнца затянуло пеленой серых облаков.
- Дети, а ну живо в дом! – кричала пепельноволосая женщина у колодца, отмахиваясь от духоты ветошью. Дети, такие же светленькие, как их мать, похожие на выводок мышей, подбегали к ней и скидывали плохенькую одежду в общее корыто, наполненное мыльной водой. Среди них к матери бежала худенькая девочка лет шести, сущий заморыш, она весело подпрыгивала и набрасывалась с объятиями на бегущих детей с, непонятно откуда взявшейся, силой в этом замученном тельце. Дети падали под ее объятиями и без какой-либо особой реакции поднимались, непонимающе смотрели на нее большими светло-голубыми глазами, отворачивались и продолжали бежать.
- Ну, обними же меня или разозлись! Что за чурбан! – кричала она вслед убегающему мальчику, едва поднявшемуся после ее объятий.
Когда все дети пробежали мимо нее и вдалеке кучей собрались возле их матери, девочка озадаченно почесала затылок и разочарованно цокнула языком, и ничего бы в этом жесте не было примечательного, если бы голова ее не была абсолютно голой, без единого волоска. Не было и бровей и других волос на ее теле. Немного поразмыслив, она сменила недовольный взгляд на озорной и рванула вниз по холму.
Пепельноволосая женщина окатила голенького малыша колодезной водой, он растер грязь по раскрасневшимся щекам, повертел в руках мыльный корень, потер ноги о мыльную траву, и получил очередную порцию колодезной воды. Мать бросила ему ветошь, в которую малец укутался и поспешил домой, скользя недомытыми ногами по траве. Один за другим под ледяную воду вставали дети, передавали мыльный корень и убегали в дом в ветхом тряпье. Туча чернела и надвигалась, предвещая ненастье. Когда очередь дошла до безволосой девочки, мать помогла ей намылиться и несколько демонстративно покрутила ее, заставив покрыться пустыми мурашками. Оглядела тревожным взглядом полосу леса, которую дергал и рвал ненастный ветер, облила девочку водой и сразу укутала самой сохранившейся из имеющихся ветошью.
- Сегодня к тебе опять придет лекарь, посмотрит тебя. – Мать присела и обняла закутанную девочку, растирая ей спину.
- Он уже приходил, а волосы так и не выросли, - начала возмущаться девочка.
- Всему свое время, Ли. Жди, принимай лекарство и у тебя обязательно отрастут длинные косы. Если бы я не верила в это, я бы пригласила лекаря?
- Так и быть, последний раз даю себя осмотреть. Если он не может меня вылечить, то пусть больше не приходит.
- Не говори ему таких слов, не обижай его, он старается тебе помочь.
Женщина отправила девочку в дом легким шлепком, а сама повернулась к ненастной туче, начинающей от изнеможения сочиться холодными каплями.
- Что ты нам пророчишь? Обрушишься на нас или пройдешь мимо? – прошептала она и снова оглядела полосу леса.
- Не переживай, дочка, она поправится, - из дома вышел плешивый дед с пушистой белоснежной бородой и подбоченился. Он пристально посмотрел на недоумевающую дочь и многозначительно поднял кустистые брови.
- Да... скоро должен прийти лекарь. – Промямлила она с вопросом в глазах.
- Вот и хорошо. – Чрезмерно бодро сказал дед и невольно устремил глаза в полосу леса.
- Старый пердун продолжает притворяться дурачком. – Сказал некто, чей наглый юношеский голос не был слышен хозяевам ветхой хижины, а тело полностью скрывали черные кожаные одежды. Лицо юнца скрывала черная балаклава, на глаза был натянут капюшон широкой ассиметричной мантии.
Старик с дочерью напрасно пытались вглядеться в пляшущий от ветра лес, они бы все равно там никого не увидели, но могли своей тревогой накликать беду, приходящую с наступлением ночи.
- Он не притворяется, он и в самом деле идиот. – Нехотя процедил второй всадник низким хриплым голосом. Он тоже прятался от света в одежде из черной кожи, но выглядел несколько старомодно. Высокая широкополая шляпа, явно раритет, потертая куфия, скрывающая нижнюю треть лица и круглые черные очки, плотно прилегающие к коже. На человеке был старомодный кожаный плащ с широкими плечами, делающий его фигуру более крупной, чем есть на самом деле.
Старомодный порылся в карманах, достал сверток черной кожи и долго смотрел на него, будто вчитывался в текст, который он понимал с трудом, если вообще понимал. Никто не мог видеть, как по его губам расползается гадкая усмешка презрения. Он хотел порвать кожу, но почувствовал слабость в руках и передумал, вместо этого он смял ее и бросил в кусты.