- Ты, дрянь такая, будешь еще задом вертеть при отце. Змею на груди пригрела! Паскуду! Совсем страх потеряла. Бить тебя надо, бить, мало видимо били.
Да бейте, если в вашем мире это нормально. Но я буду жить в своем. И Лилит отправилась в свой мир, он был пустым, нехоженым, совсем забытым под натиском этого мира. Она молчала. Она не знала, зачем говорить с людьми, которые говорить-то и не умеют, лишь открывают рот, которые слушают тебя не для того, чтобы услышать, а для того, чтобы заткнуть. Зачем говорить с теми, кто не любит задавать вопросов, у кого есть только ответы. Зачем слушать тех, кто ненавидит тебя потому, что ненавидит саму жизнь. Зачем их слушать? Только потому, что они старше и заставляют пинками уважать себя?
Она не отвечала, она не стала ввязываться в спор с глупым человеком, зная по опыту, что глупые, но громкие женщины чаще выигрывают спор у умных и рассудительных.
***
С виду наглая и своевольная, Лилит была потерянной и одинокой. Частые придирки и споры, вынуждающие доказывать те вещи, споры по поводу которых умные люди назвали бы дикостью, неизбежно привели к сомнениям в собственной адекватности, к неумению чётко понимать собственные приоритеты, к тревожности и сомнениям, к ощущению, что впереди стена, а не дорога жизни, и, как следствие, к неуверенному топтанию на месте. Именно поэтому Лилит так долго жила в этом доме, она не могла понять чего хочет и не могла решиться на то, чтобы сбежать. Вырванная почва из под ног ребёнка не так страшна, если рядом есть умный взрослый, который вовремя подхватит на руки и скажет: все хорошо, я тебя держу, да, я тоже падаю, ты заметил пустоту под моими ногами, но я держу тебя, скоро и ты научишься так же спокойно падать, тебе будет казаться, что ты стоишь на твёрдой земле. Но у Лилит не было рядом умных взрослых, поэтому она постоянно падала и ежеминутно ожидала удара о землю, но падение было изнуряюще бесконечным, и тревожное ожидание удара стало фоновым состоянием. Она падала и с некоей апатией цеплялась за холодные руки, но они не стремились удержать её в ответ, и она, не желая стать обузой, отпускала их. Предательство стало для нее привычным разочарованием. Названия этому состоянию в деревне не было, но если нужно было его как-то назвать, то говорили: ты ленивая, ты глупая, ты сама не знаешь чего хочешь и нам голову морочить. В такие моменты холодные руки не просто игнорирование упавшую девочку, но и зло сбрасывали ее с себя в черную пропасть.
- Хватит ржать как конь, посмотри на себя.
- Что же мне теперь и смеяться не позволено в вашем доме?
- Не пори чушь. Лучше я тебе скажу, чем кто-то из парней. Ты и так внешностью не вышла, хоть смеяться научись красиво. Я же добра тебе желаю, говорю, потому что тебя люблю, это ты все видишь в черном свете.
Лилит прижала кулак к синяку на спине. Когда тебя бьют и говорят, что любят, начинаешь путаться в том, что же такое на самом деле любовь.
Как по волшебству, мир решил ответить на вопрос, который волновал Лилит.
Ее старшая сестра, Дина прибежала к ней в кровник и сунула в руку костяной нож.
- Ли, подстриги меня.
- Зачем?
- Ну, надо. Я тебя очень прошу, пока мама не пришла.
- Хорошо, давай садись, так зачем?
- Помнишь Ерофея?
- Это за которым ты уже год бегаешь?
- Не начинай! Он тут сказал, что ему нравятся девушки с волосами до плеч. А мои, посмотри, какие у меня они длинные.
Лилит усмехнулась и повертела в руках нож, Дина его хорошо наточила. Лилит знала, что точильный камень уже едва выполняет свои функции, и точить им ножи без надобности мать запрещала.
- Не жалко?
- Да что ты прицепилась? Ты будешь резать или нет?
- Давай отрежем, только не думаю, что он на тебя сразу бросится.
- Ли, ты такая злая.
- Была бы злая, обкромсала бы с удовольствием.
- Ли, ну пожалуйста, я понимаю, что тебе жалко мои волосы, у тебя-то их нет, но ты пойми, он такой красивый, он... не смейся, он дерзкий, красивый. Подрастешь, посмотрим, как и за кем ты бегать будешь. Ох, Ерофей, он носит такие роскошные рубашки, не то, что мы – два мешка из-под картошки. Я ради него даже шить научилась. У него семья небогатая, но рубашки он носит. Одно загляденье...