Под человеком в капюшоне ржанул конь и тут же ржание перешло в сдавленный хрип, морда скривилась и брызнула слюнями, голова вжалась в тело под натянутой уздой.
- Не идиот, потому что боится. По старикам всегда видно, когда они боятся.
- Возвращаемся. Всего час на солнце, а чувствую себя хреново. – Проскрипел старомодный.
- Брось, ты выполнил задание, давай заедем куда-нибудь, разнесем пару деревень.
- Нельзя, щенок, нельзя. Да и вообще, устал я от этой работы.
- Что тебе не нравится? Эти идиоты сделали культ из ночной жизни, отсиживаются в своем логове, а тебе дана защитная форма и полная свобода днем. Выполнил задание и весь мир твой.
- Я тоже так думал, когда был щенком вроде тебя. Возвращаемся, я же сказал, хреново мне после часа на солнце. Хоть три формы надень и одну в жопу засунь, толку от неё никакого. А если хочешь загнуться, скатертью дорожка.
- Ну, развел старческое нытье, поехали в соседнюю деревню, девок прижмем, как стемнеет, глядишь, и хворь твоя пройдет.
- Нет уже тех девок, нет. Зря ищем. Кончились твои девки, в хреновое время ты родился. Хочешь развлекаться - вали. Мое задание выполнено, я возвращаюсь.
Старомодный всадник развернул коня и пустил его в тяжелый галоп. Земля чавкала под копытами, начинался ливень. Молодой ухмыльнулся гадкой улыбкой, скрытой под балаклавой, и поскакал в другую сторону вдоль опушки, не выходя из тени деревьев.
***
В каждой семье есть свои обычаи. Если в вашей семье их нет, значит, ее еще не посещало поистине страшное зло. Семья, напоминающая выводок мышей, не всегда имела свои обычаи. Но последние несколько лет вместо сказок на ночь женщина с пепельными волосами, сидящая возле постелей своих детей, ласково повторяла:
- Днем мы живем, как жили, трудимся и отдыхаем, принимаем пищу и благодарим за нее небо, никого не боимся, но ночью мы открываем все двери.
- Но если ночью бродят те, кого стоит бояться, зачем мы открываем им двери? Нужно наоборот запираться.
- Потому что страшнее противостоять этой опасности. Все, что мы можем сделать - это позволить им войти. Они убедятся, что у нас нет того, что они ищут, и они уйдут.
- Кто они, и кого они ищут по ночам?
- Темные люди ищут других людей, которых они свергли, и те обратились в бегство. Это не наше дело, мы можем только открыть двери и показать им, что мы никого не прячем. Они пройдут мимо, как тени, и не тронут нас.
- А если бы кто-нибудь из беженцев попросил убежища, ты бы пустила?
- Нет, нет, ни в коем случае, я не хочу подвергать вас опасности, вы - все, что у меня есть. А теперь откроем двери и ляжем спать.
Крошечная комната быстро наполнилась детским сопением. Оно напоминало шум молодых листочков и обычно убаюкивало, но этой ночью безволосая девочка не спала, она ждала тех, кто войдёт к ним в открытые двери. Комната была наполнена мраком, таким густым, что дышать было трудно. Сопение со всех сторон слилось в монотонный шум и истончило реальность, подменило верх и низ на неизмеримые величины и нагоняло видения. Воздух заливался в ноздри плотным киселем. Чувствуя, что не в силах побороть сон, Ли пыталась пошевелиться, но вязкая тьма обхватила все ее тело. Она чувствовала, что теряет контроль, и мысли разлетаются как песчинки на ветру, как вдруг шорох резко вырвал ее из цепких лап бурлящей темноты. Комната стала ясной ночной комнатой, а мистический шум вновь распался на сопение детей. Ли немного приоткрыла глаза, чтобы казаться по-прежнему спящей, а сама наблюдала сквозь узкие щелочки век, лишенных ресниц. Сначала она ничего не видела в полной темноте, а потом ей показалось, будто кто-то стоит в дверном проеме. Она вглядывалась и уже сказала себе, что там никого нет, как вдруг этот кто-то качнулся. Ли чуть не выдала себя шумным вдохом и тут же затаила дыхание. На пороге, сливаясь с ночью, стояла черная мужская фигура. Высокая и тощая, будто из нее выжали все соки. Фигура была неподвижной, и Ли решила, что она ей мерещится, и уже хотела шире открыть глаза, чтобы разглядеть предмет миража, как вдруг фигура сделала шаг вперед под тонкую полосу лунного света. Это лицо впоследствии часто ей снилось в кошмарах: белая злая маска с пустыми опалесцирующими глазами, отражающими луну из впалых глазниц, длинный рот, изогнутый презрением, тело, сотканное из мрака и едва мерцающих холодных звезд.