Вторая черепушка щёлкала без остановки, как заведённая, заставив капрала с ненавистью разбить её о трубу. Куски костной ткани рассыпались по воде, и теперь продолжала говорить только женщина:
— Мы будем гореть за это в Аду, Виккерс. Помяните моё слово. Будь проклят тот день, когда я согласилась на ваше предложение участвовать в этом бесчеловечном проекте...
Прошло ещё секунд тридцать, после чего череп доктора Астрид снова заговорил:
— Чего же вы ждёте? Нажимайте чёртову кнопку и запускайте в «игровую» клона. Показатели уже как час назад стали нестабильными. Дочка сильно заждалась своего отца...
Целых две минуты капрал с колотящим в груди сердцем ждал нового сообщения с того света. Непонятно как, но его история сама начала приоткрывать свои жестокие тайны. Осталось только дождаться нужного момента и услышать самое главное...
Щёлк...
Щёлк-щёлк-щёлк!
— Виккерс! Что вы наделали?! О, Господи! Она же всё поняла... Она поняла, что ваш клон фальшивка!
Щёлк-Щёлк!
— Сфера рвётся! Мы не сдержим её!!! Кажется, я уже... уже! Я слышу её голос!
Этот высокий звук, дико режущий слух, чуть не разорвал барабанные перепонки, заставив капрала с силой зажать уши руками. По всей трубе из дальних её глубин девятым валом прокатился истерический вопль ребёнка:
ПАПА?! ГДЕ ТЫ-Ы-Ы-Ы?!!!
Девастатор ощущал натуральную физическую боль, и если бы только её. Волны сконцентрированной депрессии, чувства вины и безысходности буквально раздавили его волю и погрузили в пучины первозданных страданий. Череп женщины просто смело вперёд, и он вылетел из трубы, как ядро из пушки. Туда на свет, где ещё оставалась хоть какая-то надежда...
— Боже! Рада, доченька, прости меня! — кричал он, пробираясь сквозь невыносимую боль, обдирая руки о грубые ржавые стены трубы. — Прости, что папа не смог защитить тебя!
Ведомый одним единственным желанием прекратить всё это, он полз вперёд, хотя и мог просто остановиться и перестать дышать. Ведь под тяжестью этого крика ему буквально самому приходилось заставлять лёгкие делать вдох и выдох, пока сердце безвольно трепыхалось чуть ниже в груди. Белый свет становился всё ярче и ярче, и хоть немного давал надежду на избавление. И вот наконец он высунул окровавленные руки наружу и схватился за горячие от жаркого солнца края трубы. Сделав резкий рывок, капрал камнем полетел вниз.
— ... ты-ы-ы-ы, — всё доносилось из трубы, пока он лежал на золотистом песке и смотрел, как кости вылетают в небо.
Когда дождь из останков закончился, прекратился и безумный высокочастотный крик маленькой девочки. Девастатор прерывистым вдохом набрал горячего кислорода в грудь, и проделал эту нехитрую операцию ещё несколько раз, стараясь прийти в себя. Мысли путались, и настроение было не к чёрту — к такому жизнь его не готовила...
— Блядь... — тяжело выдохнул он, встав на дрожащие колени, после чего с облегчением посмотрел на голубой горизонт. — О, Господи, это был просто лютейший пиздец, через который я когда-либо проходил! За что, Боже? Натрави на меня хоть десяток геноморфов, рви на части и пей мою кровь, но не делай так больше! Жесть... Лютая, мать её, жесть...
Капрал снова грохнулся в песок, и заскрёб его руками. Пальцы впивались в горячие песчинки, и отправлялись к бледному и холодному от пота лицу, чтобы согреть его. Так прошло десять минут, пока Девастатор приходил в себя. Наконец его отпустило, и мужчина огляделся. Первым делом он проследил за трубой, которая где-то вдалеке выходила из необычного вида пяти-шести этажное строение, что походило на усечённый конус.
— Туда? — спросил он, хмыкнув. — А куда ещё? Больше здесь идти некуда.
И он пошёл, ощущая давящий жар от солнца на своей голове. Теперь можно было осмотреть себя — в его распоряжении находилось всё то же синтетическое тело с пепельно-серым оттенком кожи. Какие-то обрывки одежды, изодранные в кровь руки и ноги, которые, к счастью, исправно функционировали и лишь досаждали назойливой болью. В груди всё то же металлическое ядро, внутри которого должна была находиться Бета. И к ней у капрала был серьёзный разговор, если не сказать больше.