Она поймала мой взгляд и ничего не сказала. Не двинулась с места. Ее грудь резко поднималась и опускалась. Меня влекло странное желание, которое будто замедлило время и, как мне показалось, растянуло его на целый век — до того мига, когда, даже не раздевшись, я овладел ею на железной кровати. Она и пальцем не пошевелила, чтобы мне помешать. Ее лоно было мягким и горячим, как знойный источник, мое тело медленно двигалось, а мои руки скользили по ее встревоженной и напряженной коже. Потом она прижала меня к себе, словно желая впечатать мою плоть в свою, и еле слышно застонала — по-звериному — жалобно, растерянно. Я потянулся к ней с поцелуем, ее губы раздвинулись. И она шепнула мне на ухо:
— Наручники все еще при мне.
Я интуитивно почувствовал, что этот день будет не совсем пропащим.
XV
Насладившиеся и утомленные, мы воздали должное ритуальному выкуриванию сигареты post edition{91}, самому прекрасному клише, придуманному кинематографом этой страны. Как знать, может, нам будет хорошо вместе? Джинджер и Фред{92} из «Hello Motel».
Джанет оделась, поправила кобуру и взглянула на часы.
— Мне нужно заехать в отделение. Я отвезу тебя домой. Не беспокойся, я не включу сирену.
Старый двухцветный «Форд-Делюкс» стоял на парковке, прямо под неоновой вывеской мотеля. В сумерках золоченая звезда на дверце блестела, и у портье не могло быть сомнений, что это полицейская машина. Я посмотрел на помятый корпус.
— Действительно люкс{93}, — изрек я.
— Бюджетные сокращения.
От Джанет Деверо не осталось и следа, Джанет вновь обратилась в chief inspector, старшего инспектора Бун. Она ехала медленно и до самого города не произнесла ни слова. Остановилась у ограды дома Болтонов.
— Давай, — бросила она. — Тебе придет повестка. Но не переживай.
Я вылез из машины и пошел вверх по темной аллее, неспешно, безрадостно. Дом выглядел мрачно, свет из окон не пробивался.
Я вошел. Все было погружено в холод, тишину и мрак. После бегства Вайли никто не следил за бойлером, никто не зажигал бра. Я нашел Салли и Вэнис на кухне. Бобби валялся в ногах у матери.
Перед ними в центре стола на тарелке лежали крекеры, рядом стояла открытая консервная банка с задумчивым быком на этикетке{94}. Ели они молча. Зрелище было еще то.
Салли подняла голову и подошла ко мне. У нее были покрасневшие глаза. Я не успел открыть рот, как она влепила мне пощечину, которая, должно быть, оставила красный след на лице. Удар, достойный Джека Демпси{95}.
Разъяренная Салли выбежала из кухни.
— Чем обязан? — спросил я, потирая щеку.
Вэнис холодно на меня посмотрела.
— Нашего Вайли разыскивает полиция, твою мать допрашивают, как преступницу, твоего отца посадили в сумасшедший дом, а ты, ты не ночуешь дома и якшаешься с этой цыганской курвой. Можешь не отнекиваться, приезжал твой юный эксцентричный приятель. Похоже, собирался тебя поколотить.
Над банкой тушенки медленно пролетел ангел. Ангел с глазами Кармен. Какая муха укусила Нарцисса? Зачем он выдумал эту чушь?
— Не надо верить всему, что он плетет… Если он тебе скажет, что через двадцать лет люди будут ходить по Луне, ты ему тоже поверишь? А когда он заезжал?
— Днем. Я только вернулась из Флориды. Сразу после этого Вайли исчез. И даже не приготовил нам ужин. А потом приезжала твоя приятельница из полиции. И пикулей нет, идиотизм какой-то.
Она схватила нож и принялась намазывать на крекер студенистую мясную массу.
— Вэнис…
— На, ешь, — отчеканила она, сунув мне крекер так резко, что тот переломился.
— Вэнис… Я должен знать… На счет Вайли и тебя… Это длится давно?
Она взорвалась.
— Как ты смеешь?! Я не позволю говорить с собой подобным образом!
Опрокинув стул, она внезапно вскочила, и я получил вторую пощечину за вечер. Причем по той же самой щеке. В гневе Вэнис была прекрасна, как никогда. Еще красивее, еще опаснее.
Она вышла, оставив меня одного с Бобби, который от моих пощечин даже не проснулся. Настоящая сторожевая собака.
Я барахтался в потоке смутных мыслей. Мой мозг крутился как центрифуга для сушки белья. Со вчерашнего вечера много чего произошло. По-прежнему не было никаких новостей от Нарцисса, и я злился на него. За то, что он отстранил меня от расследования, а теперь и за эту нелепую ложь, навлекшую на меня гнев Салли и Вэнис.