Странно, что он сказал это, учитывая, что он пришёл с секретарем в кабинет, и мог бы без труда решить вопрос в ту же секунду. Хотя, может, он говорил про какого—то другого секретаря. Может, их у него два.
Интересно, а у меня будет секретарь?
– Хорошо. Приступим к делу.
Жестом он велел всем сесть, и все сели.
Лейф положил передо мной контракт.
– Пусть Мэг подпишет первая, – сказал он, словно вручая мне подарок. Он положил рядом с контрактом ручку, которая, несмотря на мои ожидания, оказалась совершенно обычной, из пластика.
Кирен, сидевший напротив, улыбался мне, показывая свою ямочку. Я улыбалась ему в ответ. Улыбалась тому, кто положил всему этому начало, найдя меня и собрав нашу группу.
Я взяла ручку.
Глава 47
Отец улыбнулся при виде меня. Точнее, когда широко распахнул для меня дверь.
– Мы снова встретились, – сказал он.
Он стоял в маленькой прихожей, а я – всё ещё за порогом. Одной рукой я ещё держалась за черные железные перила. В голове пронеслась мысль аккуратненько развернуться и резко метнуться в темноту. Но вместо этого я натянула улыбку.
– Прости. Знаю, что должна была сначала позвонить.
– Всё хорошо, – он сделал шаг назад, пропуская меня внутрь. – Поэтому я и дал тебе свой адрес. В надежде, что ты зайдёшь.
Я бросила взгляд за его плечо, высматривая… не знаю, что. Может, Прю. Ту симпатичную певичку с розовыми прядями в волосах. Или кота, свернувшегося клубком на краю дивана. Но квартира казалась пустой. Здесь было очень тихо. Даже музыка не играла.
Никто из нас не знал, что делать, поэтому мы просто немного постояли в прихожей под лампой с абажуром из янтарного стекла. Я даже пожалела, что пришла не в куртке и без шарфа, так я могла бы занять его развешиванием моих вещей в шкафу. Думаю, сумка для этой цели не сгодится.
– Проходи, – наконец, сказал он, указывая в сторону гостиной.
Я пошла за ним, стараясь подмечать всё на пути. Его квартира выглядела иначе, чем студия: без стендов с гитарами, без аппаратной. На нём самом не было наушников. Да и в целом вещей было маловато. На стенах в гостиной висело несколько абстрактных картин, с разводами, как от дождя, в холодных оттенках синего цвета. В комнате была всего одна гитара – акустическая, с бежевым корпусом. Она лежала на кофейном столике так, словно он только что играл на ней для своей пустой квартиры. С улицы я ничего не слышала.
– Так вот она какая – твоя естественная среда обитания.
Похоже, я утратила способность поддерживать разговор в свойственной нормальным людям манере. Но я не могла делать вид, что просто наблюдаю за тем, как он работает, как это было в его студии.
– Студия всё же подходит мне больше. Мне до сих пор не очень-то комфортно здесь.
– А мне нравится, – сказала я, и это была правда. Окна были огромными и с небольшими разводами из-за старого стекла. Оно красиво искажало свет уличных фонарей. А мозаичные кусочки окна расщепляли свет на геометрические фигуры, оставлявшие зубчатый рисунок на потолке. Стены были идеального оттенка бледного серого цвета.
– Я рад.
Мы постояли там немного, и я даже почти обрадовалась тому, что отец чувствовал ту же неловкость, что и я. Казалось, будто он забыл, что обычно гостям предлагают присесть. Тогда я подошла к дальней стене, где он повесил неизвестный мне постер «Shelter» в толстой чёрной раме. Буквы были тёмно-синего цвета, напечатаны на жемчужно-сером фоне, и хоть дата концерта стояла двадцать девятое мая, город Остин, года на нём не было. И я никак не могла понять, в какой период он был отпечатан. Может, в начале, когда они ещё думали, что всё у них будет распрекрасно?
Не дожидаясь моего вопроса, отец сам всё выложил:
– Это с нашего первого тура. Прямо перед выходом первого альбома.
Внизу постера я увидела неровные, веретенообразные завитки букв в виде дома, в жёлтых окнах которого горел свет. Не зная, что бы ещё сказать, я лишь качнула головой, оставив эмоции при себе. Я ждала, когда он расскажет мне что-нибудь ещё.
Отец встал рядом со мной.
– Пожалуй, это мой самый любимый тур, – не ожидала я услышать от него это. Набрав воздуха в грудь, он медленно выдохнул. Как будто от лёгкого смущения. – Оглядываясь назад, понимаешь, что было легче тогда, до того, как всё началось. Никто нас не знал, и никто ничего от нас не требовал.
В его кармане зазвонил телефон – длинный трезвон, как на старых дисковых аппаратах. Он вытащил его, чтобы посмотреть на экран.
– Фиби, не возражаешь, если я отвечу? – спросил он. – Я завтра записываю эту группу. Очень дотошные ребята.