Мои пальцы скользят по его волосам, и я дергаю за черные как смоль пряди. Не знаю, оттолкнуть его или притянуть.
Не могу решить.
Эйден твердой рукой обхватывает мое горло и так сильно кусает сосок, что боль пронзает позвоночник, а удовольствие растекается по сердцевине. Его язык облизывает его, успокаивая боль, прежде чем он повторяет действие. Я вскрикиваю, выгибая спину.
Я не могу двигаться, потому что он держит меня в плену, сжимая мое горло.
Это все равно что упасть со скалы. В этом не должно быть ничего приятного, потому что, когда я достигну дна, я буду мертва. Но прямо сейчас? Я не думаю о посадке. Я подвешена в момент падения. Помимо страха и наложенных на себя оков, имеется трепет, волнение. Неизвестность.
Я становлюсь зависимой от этого.
Все еще покусывая мой сосок, Эйден протягивает другую руку, стягивая шорты пижамы. Его пальцы находят мои скользкие складки, и он стонет, дразня меня, спускаясь вниз.
Мое тело ощущает себя так, словно его подожгли, пока я все еще падаю вниз. Тысяча мурашек покрывают кожу и проникают в кости.
— Эйден...
Он поднимает голову. Похоть и что-то еще, чего я не могу понять, искажают его лицо.
Мои пальцы вцепляются в его футболку, и я пытаюсь стянуть ее через его голову. Он сжимает мои пальцы поверх футболки, останавливая. Что-то пересекает его красивые черты. Оно быстрое, и, может, если бы я не была так сильно очарована им, я бы поняла значение.
Выражение исчезает так же быстро, как и появилось, и он стягивает футболку через голову.
Он спортсмен, так что шесть кубиков не должны удивлять, но идеальные пропорции немного несправедливы. Как будто он снимается для журнала.
Теперь, когда он сгибает руки, татуировки со стрелками, кажется, направлены прямо ему в сердце.
Или ко мне.
Когда мой взгляд скользит обратно к нему, он смотрит на меня с жестким выражением, словно ждет, что я наброшусь.
Не сомневаюсь, что, если я начну сражаться, он даст отпор.
Вне зависимости от моего выбора, он сделает это уродливым или красивым, каким сочтет нужным.
Королева или пешка.
Мои пальцы скользят вверх по его твердым бокам и к твёрдому животу. Не знаю, когда прикосновения к нему превратились в зависимость.
В удовольствие.
В необходимость.
Каково было бы выгравировать себя под его кожей?
Это... страшная мысль.
Эйден стягивает джинсы вместе с боксерами.
Он такой же твердый, как и в прошлый раз, если не больше.
Будет больно.
Почему я хочу, чтобы мне было больно?
Не отпуская моего горла, он устраивается между моих ног. Его свободная рука обхватывает мою челюсть. Бурные глаза прокладывают путь прямо в душу.
— Ты сводишь меня с ума, черт возьми.
— Ты тоже сводишь меня с ума. Это уже не смешно.
Эйден это обрыв.
Неизвестный.
Незапланированный.
Непредсказуемый.
Он мой худший кошмар.
Он также самое близкое, что у меня было к свободе.
Эйден сжимает мое горло и врывается в меня.
Он разрывает меня на части на одном дыхании.
Я кричу ему в рот.
Это больно.
Дерьмо.
Это чертовски больно.
Все равно, что быть разорванной изнутри его размерами.
Согласно любовным романам тети, другие девственницы в такой ситуации подождали бы, чтобы приспособиться. Они почувствовали бы потребность в том, чтобы этот человек вел себя спокойно.
Я? Я хочу, чтобы это продолжалось.
Боль. Я хочу, чтобы боль осталась.
Мое тело выгибается навстречу телу Эйдена. Я так крепко сжимаю его плечи, что ногти впиваются в кожу.
Он замирает, встречаясь со мной глазами, и рычит.
— Ты девственница? Как, черт возьми, ты девственница? Почему...
— Н-не останавливайся. — я прерываю его, медленно покачивая бедрами. — Возьми это.
Я хочу, чтобы он жестко обошелся со мной, потому что я нуждаюсь в боли, не знаю почему, но просто хочу этого.
Боль означает, что я жива. Я живу этим моментом.
Учитывая грубый характер Эйдена, я ожидала, что он примет приглашение.
Вместо этого он медленно двигает бедрами вперед, его толчки минимальны, будто он ждет, пока я приспособлюсь.
Затем.. он целует меня.
Страстно, но нежно. Наши языки танцуют в эротическом, медленном танце. Он отпускает мою шею и притягивает меня к себе, так что я сажусь к нему на колени. Новая глубина заставляет колени дрожать.
Его толчки становятся медленными, глубокими и сводящими с ума.