Вскоре, через минут тридцать, Эшли пришла в сознание.
- Где мы? - сразу же спросила она.
- Мы на складе, - ответил я.
- Как мы сюда попали? - любопытно спросила Эш, пытаясь посмотреть в мои глаза.
- Я решил, что здесь будет лучше, чем между полок магазина.
- Решил, значит? - вдумчиво сказала она.
Эшли более не задавала вопросов, что было очень не похоже на неё, в другой ситуации, она бы прописала мне две пачки антидепрессантов и уговоры, чтобы я не занимался самодеятельностью. Так почему же сейчас, Эшли будто бы было всё равно.
Мы продолжали сидеть на полу, опираясь на стену. Пока Эш не начала вести себя странно. А началось всё с того, что она положила свою голову мне на плечо, а затем и вовсе легла на мои колени. Минуту назад эта девушка могла убить кого угодно из винтовки, а сейчас, она больше похожа на породистую кошку.
- Рей, мне холодно, - вдруг жалобно заявила она.
- Тебе... Нужно укрыться? - уточнил я.
- Да! - без лишних колебаний ответила эта кошка, вернее, маленький котёнок.
Я нашёл старенькую ткань, которая была большого размера, и укрыл ей Эшли, после чего сел рядом с ней. Она также улеглась на мои колени, только теперь укрывшись старой тканью как одеялом, а после повернулась и стала смотреть на меня.
- Рей, почему ты, ничего не чувствуешь? - спросила она меня, став гладить своей рукой мою щёку.
- Не знаю, я проснулся уже таким.
- Наверное, это хорошо, когда ты ничего не чувствуешь, не переживаешь и не видишь всех тех граней, что видят остальные люди, - вдруг заявила она с задумчивым и слегка усталым взглядом.
- Я не знаю хорошо мне или плохо, я же не могу этого понять – ответил я ей.
- И то верно, - улыбнулась она. - Я... Очень сильно устала, оставаться такой, каким был Мирон.
- Если устала, значит, тебе нужно отдохнуть.
- Нет, Мирон не был таким размазнёй, он всегда держался крепко, даже если ему было плохо, - сказала Эшли задумавшись об этом.
- Что ты хочешь сказать?
- Мы с Мироном вдвоём родились в довольно благоприятных условиях. Тогда при командовании только-только был отец Юджина. В то время, куда ни посмотри, везде кипела работа. Если посмотреть на тех людей, сложно сказать, что мы их дети. Все трудились не покладая рук. Все пытались достичь самых комфортных условий в жизни. Каждый чем-то занимался ради того, что осталось на этой земле.
Но несмотря на все условия, нам с Мироном было трудно жить, отец работал в бригаде и на одном из своих походов довольно быстро скончался, что до матери… Мы были довольно значимыми в семьях, именно поэтому мама нас, активно обучала. Ну как сказать нас, меня. Мирон же был одержим идеей стать частью бригады, чтобы выходить вместе с ними на охоту и изучать внешний мир. Да вот только не верил в него никто, он всегда был щуплым мальчишкой маленького роста. И даже когда я выросла и получала в свою сторону комплименты, которые говорили о том, что я стала очень взрослой. Мирон со своего пятнадцатилетнего возраста никак не изменился. Каждый день и каждую ночь, он уходил на улицу, чтобы тренироваться. Когда в шторм выйдет, чтобы устоять под его напором, когда на скрытую охоту пойдёт. Его за это много раз ругали, но это его не останавливало. Он упорно занимался, чтобы стать более сильным и подкаченным. Трудно даже вспомнить, что он приходил домой и ложился спать.
С того момента мы и перестали много общаться, он словно зажил новой жизнью, зажил своим делом и целью. И вот, когда Мирону исполнилось шестнадцать, он пошёл на отбор в новую команду бригады. В то время главным был в ней Андрей. Подобные испытания проводились часто, особенно если участников в бригаде не хватало. Тогда над Мироном только посмеялись. Никто не верил, что этот коротышка сможет хотя бы шестнадцатикилограммовую гирю поднять. Его тогда даже не допустили к испытаниям, сказав, что такую мелочь быстро съедят.
Его просто задавили, мне тогда было больно смотреть на то, как люди смеются над ним. Но, почему-то, он решил не сдаваться. Он всё также ходил на свои охоты, упорно тренировался и преодолевал свои пределы. Он приходил на каждый новый отбор, но его не брали, любой нормальный человек давно бы плюнул в сторону гнилого общества, но не он, может быть, потому что он дурак.