И чтобы он ее дождался,
прижался к трепетным плечам…
Да чтоб никто не догадался,
о чем я плачу по ночам.
«Ах, бабье лето…»
Ах, бабье лето — слезы на полсвета!
И горько хорошеют зеленя…
Я не хочу, чтоб все прошло, как лето,
но кто об этом спрашивал меня?
И первый снег хозяйничает снова.
И снегу не противится трава.
А вот из песни выкинули слово,
а песня эта все-таки жива.
Так что гадать — что не было, что было,
надеяться — что было, так пройдет,
когда о том, что я тебя любила,
на всю Россию Зыкина поет!
ЖЕЛАНЬЕ
Уж я бы тебя попросила —
ни гордость, ни совесть не в счет!
Какая-то чистая сила не спит
и просить не дает.
И вот я в трех соснах — плутаю.
И где не молчится — молчу.
Не жду. Не зову. Не мечтаю.
Но как перед смертью — хочу:
пускай, на беду работягам —
ребятам дорожных бригад —
задует буран по оврагам,
по балкам, как здесь говорят.
Измает сугробами ноги,
пристудит рубаху к спине.
И вот — ты собьешься с дороги,
и вот — постучишься ко мне!
А я бы не крикнула «милый!»
и не замерла на груди.
А я бы тебя
накормила.
А там — хоть трава не расти.
’
ПОДАРИ МНЕ ПЛАТОК…
Ивану Данилину
Подари мне платок —
голубой лоскуток.
И чтоб был по краям
золотой завиток.
Не в сундук положу —
на груди завяжу,
и что ты подарил —
никому не скажу!
…Пусть и лед на реке,
пусть и ты вдалеке.
И платок на груди —
не кольцо на руке.
Я одна — не одна.
Мне тоска — не тоска,
мне и день не велик,
мне и ночь не горька.
Если ж в темную ночь
иль средь белого дня
ни за что, ни про что
ты разлюбишь меня —
ни о чем не спрошу,
ничего не скажу.
На дареном платке
узелок завяжу.
Подари мне платок…
«Ладно. Выживу…»
Ладно. Выживу, не первая!
…А когда невмоготу,
все свои надежды верные
в сотый раз пересочту:
все-то боли годы вылечат,
горе — в песню унесут,
сил не хватит — гордость выручит,
люди добрые спасут.
РОВЕСНИЦАМ
То ли буря, то ли вьюга
снегу в косы намела…
— Ну, подруга… Что, подруга?
Вся ли молодость ушла?
Вся ли в поле рожь поспела?
Ежевика отцвела?
Все ли песни перепела?
Все ли слезы пролила?
…То ли просто помолчала,
то ль чего подождала.
— Кабы мне начать сначала,
я бы так же начала.
Так же до свету вставала,
те же делала дела,
то же пела, что певала,
тех же деток родила.
Наша песня — наши дети.
Им — и петь, и видеть вновь:
сколько песен есть на свете,
и все песни про любовь!
От нее себя не спрячешь,
не уйдешь в густую рожь.
…А всех слез не переплачешь.
И всех песен не споешь.
