— Это произойдет завтра утром.
Я положил клинок на место и повернулся к нему.
— Так скоро?
— Винс уже отдал Кону приказ. Все готовы.
— Охренеть.
— Да, — он провел рукой по своей неряшливой челюсти. — Кон должен завтра отвезти Сержа в пекарню.
— Если Кон возьмется за это, значит считай, дело сделано, — ответил я и посмотрел на потолок в направлении кабинета Сержа. — По крайней мере, он убьет старика быстро, тот ничего и не почувствует. Во всяком случае, быстрее, чем я.
— Завтра мы должны залечь на дно. Если мы понадобимся Винсу, он позвонит.
Смена руководства назревала уже давно, но все равно было неприятно сознавать, что мы на пороге перемен. Эта мысль поразила меня так сильно, что я даже хмыкнул.
— Что?
— Ерунда.
Нет, не ерунда. Если Сержа уберут, может быть, Винс позволит Эйнжел вернуться. Всё, что мы пережили тогда из-за Бланко, было в далеком прошлом, с тех пор много воды утекло. Если Эйнжел снова появится здесь, никто не узнает её в лицо, не поймет кто она такая, за исключением, может быть, нескольких человек. А если бы Винс стал боссом, разве это имело бы значение? У меня в душе зажегся слабый огонёк надежды.
— Что с тобой происходит?
— Просто устал, — ответил я и убрал свои клинки обратно в черный футляр. — Мне пора идти.
— Я думал, ты собираешься пустить их в дело…
— Я собирался смазать их маслом, вот и всё. Я могу сделать это позже, — ответил я, пожав плечами, и обошел его, чтобы открыть дверь.
— Всё окей? — он последовал за мной через подвал и вверх по лестнице. — Ты ведь в порядке, правда?
— Не беспокойся обо мне.
— Не могу.
Я повернулся на верхней ступеньке и схватил его за плечо.
— Я знаю.
Его брови поползли вверх.
— Я знаю, что меня трудно... выдержать долго, я так думаю. Наверное, потому, что я молчаливый и... ну, мой характер. Но я знаю, что ты беспокоишься обо мне, и спасибо тебе за это, — проговорил я, чувствуя себя более неловко, чем когда-либо в своей жизни, но когда Питер улыбнулся, понял, что оно того стоило.
— Ну вот, опять эти твои телячьи нежности, ты как с маленьким со мной, — ответил он, похлопав меня по руке.
— Идиот.
Я вышел из подвала и пошел по заднему коридору.
— Это нормально — признаваться в любви к брату.
Я ухмыльнулся:
— Ты говоришь, как Нэйт.
— Удар ниже пояса. Кроме того, даже Нэйт больше не говорит, как Нэйт. Он стал таким... серьезным.
Я тоже заметил в нем перемену. Может быть, тесное общение с Конрадом все эти годы наконец-то повлияло на него.
Питер остановился, когда я повернул за угол к главной части дома.
— Я собираюсь сегодня ещё раз пробежаться по цифрам, проверить кое-что, но я догоню тебя потом.
— Само собой.
Я понял, что он имел в виду — он не пересчитывал цифры в отчетах; он шпионил за Сержем, чтобы узнать, нет ли у него каких-нибудь подозрений. Разумно.
«Потом». Меня это вполне устраивало. Мне не терпелось вернуться домой и посмотреть, пришло ли письмо, но сначала мне нужно было увидеть Винса.
Когда я вошел, он сидел в кабинете Сержа. Сам старик курил сигару и нежился на солнышке во внутреннем дворике, это я уже заметил по дороге.
— Винс, — окликнул я, подошел к нему и сел напротив, чтобы не смотреть на него сверху вниз.
— Да? Я вообще-то занят, — ответил он, постучав по своему айпаду.
— Я хотел бы поговорить с тобой.
Его пальцы замерли, в глазах мелькнуло опасливое выражение.
— О чем же?
Я старался говорить тихо:
— По поводу завтрашнего дня.
Он бросил взгляд на дверь.
— Ну и что будет после завтрашнего дня?
— Потом, когда всё переменится…
Он поднял руку.
— Я уже знаю, к чему ты клонишь, и мой ответ — нет.
Я постарался сохранить невозмутимое выражение лица, но его слова неприятно поразили меня.
Он наморщил лоб.
— Послушай, это уже в прошлом. У тебя здесь хорошая работа, дела идут. Никаких отвлекающих факторов. Понимаешь, о чем я?
Я едва заметно кивнул.
— Не говоря уже о том, — продолжал он, еще раз взглянув на дверь, — что мне надо будет сразу же начинать борьбу за власть, чтобы меня признали главным. Моя фамилия не Генуя. Так что я не могу допустить, чтобы вытащили моё грязное белье. Все эти проблемы, всё что произошло тогда с Бланко, надо похоронить и забыть навсегда.
Задушить его было бы легче легкого. Мне даже не пришлось бы тратить на это много времени — я мог бы свернуть ему шею, вместо того, чтобы душить его. Если сломать ему позвонки, это его прикончит, мне и делать больше ничего не придется.
Он поёрзал на стуле и откинулся назад, как будто почувствовал силу моих мыслей.
— Мне очень жаль, Дэвид, но этого просто не будет и всё.
«Ему жаль». Не похоже, чтобы он жалел об этом. Он был умен. Держать Эйнжел подальше — значит держать меня на поводке и заставлять выполнять его приказы. Никаких отвлекающих факторов. Я должен был отдать ему должное — у этого ублюдка был холодный разум.
Я подавил разочарование и встал.
— Все, что я тебе обещал, вот-вот исполнится. Вот увидишь, — с этими словами он взял айпад и вернулся к работе.
Как бы мне ни было больно, я ушел, не пролив его крови. Уговор есть уговор, и он намеревался удержать меня в рамках наших договоренностей. Я не мог позволить себе свернуть ему шею, не подвергая жизнь Эйнжел опасности.
* * *
«Дэвиду Равену».
Наклонный почерк синими чернилами заставил мое сердце учащенно забиться. Парень прислонился к стене возле моей квартиры, держа в руках конверт и жуя жвачку.
— Вы мистер Равен? — спросил он, оживившись, когда я приблизился, а затем съежился, когда я подошел достаточно близко, чтобы он мог хорошо меня рассмотреть.
— Да.
— Доставка.
— От кого оно? — задал я вопрос, точно так же, как спрашивал каждый раз все эти годы.
Ответ его был таким же, как и всегда:
— Оно было оставлено в офисе до открытия, оплачено наличными, обратного адреса нет, — вытащив конверт из сумки, он протянул мне. — Сэр, — его голос дрогнул.
— Убирайся отсюда, малыш, — я сказал это, чтобы дать ему передышку, или, может быть, я просто не хотел, чтобы он обделался от страха прямо перед моей дверью.
— Да, сэр! — ответил он и помчался к лифту, как будто я за ним гнался.
Я открыл дверь и поспешил войти в квартиру. Усевшись на свое обычное место, я положил конверт на колени. Теперь это стало ритуалом — я сел на то же самое место, заставил себя успокоиться и только потом вознаградил себя, открыв конверт. Но в этом году на душе у меня было неспокойно. Эта задержка в целый лишний день не давала мне покоя, разъедала мозг и тревожила сердце на протяжении последних двадцати четырех часов.