Войнов тихонько постучался в дверь, заглянул. Кэт, одетая в пижаму, сидела по-турецки на кровати. Он проплатил отдельные покои, так что она была в палате одна. Кто-то принес ей пижаму. Кто? С кем живет чудовище? С этим Васей? Очень сомнительно, что она будет терпеть рядом мужчину, да еще такого, который обгоняет ее на соревнованиях.
Ярослав прошел, водрузил пакет с фруктами на тумбочку.
– Как ты?
Он присел прямо на кровать, рассматривая девушку: гипса, бинтов и пластырей обнаружено не было.
Девушка глянула в ответ черными линзами, словно обрезала. Как ей врачи позволяют оставлять в глазах пластик, или что там у нее?
– Все со мной нормально. Не надо было меня сразу в больницу тащить, первый раз что ли? – ответила нехотя.
– Ты уже попадала в аварии? – удивился Ярослав.
– И похуже бывало.
– Кэт, ты ненормальная.
– Это еще что считать нормой, – возразила она.
– Тебе себя беречь надо, как детей рожать будешь после аварий?
– Говоришь, как старый дед, – проворчала она.
– Я бы свою жену участвовать в гонках не пустил, – отрезал Ярослав.
– Вот и не пускай, – буркнула она, глядя в окно.
Похоже, они снова начинают ругаться.
– Что врачи говорят? – более миролюбиво спросил он.
– Ударилась грудью.
Он уставился на ее немаленькие полушария:
– Это опасно?
– Грудиной, а не грудями, о ремень, – видя, куда он смотрит, фыркнула Кэт. – Жить буду. Пора выписываться.
– Может быть еще полежишь? – спросил Ярослав, хотя ответ знал. – Ты же вчера сказала, что умираешь.
Уголок рта Кэт скривился:
– Пошутила. Ты вчера имел такой бледный вид, не сдержалась. Мне правда было очень больно, прям вдохнуть не могла, – добавила она, чуть смягчившись.
Он взял ее руку с черными короткими ногтями, опустив глаза, признался:
– Ты меня вчера сильно напугала, я даже пришел вечером и напился.
– А разве ты не делаешь так каждый вечер? – спросила она.
Он отпустил руку, отпрянул. Разговаривать с ней совершенно невозможно. Язва. Что он тут надумал с ней делиться переживаниями, дурак? Надо валить. Только он начал вставать, как она вдруг уцепилась за него, не позволив подняться, прильнула всем телом. Он почувствовал дыхание на своей шее, биение сердца, обхватил ее руками. Какая же она все-таки маленькая и наощупь совсем неколючая. И что дальше, что?
Но отпускать почему-то не хотелось. От нее пахло чем-то притягательным и знакомым, кожа щеки, прижавшейся к его груди в том месте, где были расстегнуты пуговицы рубашки, жгла нежностью и теплотой. Почему-то это сильно волновало, и как она нашла кусочек незащищенной тканью кожи? Ужасные дреды упирались Ярославу практически в нос, он рассмотрел аккуратные рядки между ними и шелковистые светлые волосы в местах, где они уже отросли. Зачем краситься в неряшливый серый цвет, если ты от природы блондинка? Он коснулся губами теплой кожи головы. Кэт подняла лицо, заглянула в глаза. Ярослав чуть прищурился: от черных линз по позвоночнику прошел неприятный холодок, умеет она вводить в диссонанс. Спасибо, губы сегодня не накрашены.
– У тебя глаза серо-синие. Знаешь, есть цветной карандаш точно такого цвета. И ты сегодня не брился, – констатировала она.
– Не брился, – подтвердил он. – А карандаши бывают самых разных цветов.
– Карандаши да, а вот глаза – нет, – улыбнулась она.
Почему они разговаривают о какой-то ерунде? И так тихо, на полутонах.
– А зачем ты стесняешься своих настоящих глаз? Они же у тебя голубые, красивые, – решил он воспользоваться внезапной откровенностью.
– Мне так удобно.
Его кадык дернулся под кожей, ноздри расширились, Ярослав уже плохо контролировал себя, поцеловал ее в кончик носа, единственное, что не смогла испортить. Впрочем, губы сегодня тоже вполне естественные, он накрыл их ртом, провел языком. Поцелуй становился все более глубоким. В ушах засвистело, а сознание серебряной рыбкой тонуло в океане всепоглощающего чувства, которому он не собирался противиться. Ему нужно было прижать к себе эту женщину, добыть ее в первозданном виде, накрыть собой, проникнуть внутрь. Но тут почувствовал, что девушка упирается ему в грудь руками, потом чудовище начало щипаться. Ярослав оторвался, вздохнул, только потом открыл глаза.
– Катя, что ты со мной делаешь? Тебе нравится надо мной издеваться? – спросил он, не отпуская ее.
Она смотрела на него с нечитаемым выражением лица. Злится, наверное. Губы влажные, чуть припухшие, манили снова попробовать их на вкус.