— Но вас трудненько узнать... Вы точно вылиты из бронзы. И так повзрослели! Впрочем! Впрочем,— улыбнулся он,— вы еще и тогда считали себя старушкой... А как у вас с философией?
— Какая у вас хорошая память! В моей философии...—она задумалась,— я еще себя не проверяла... Но, во всяком случае, я не допущу в нее скептицизма! А ведь его могут породить явления, вроде таких заметок.
— От души рад видеть вас здоровой и невредимой! Значит экзамен на невзгоды вы выдержали! Да, кстати, с бандитами вы не встречались?
— Нет. Они боялись меня. Я отравляла кругом траву, а это было опасно для их лошадей. Вот они и не отваживались заглядывать на территорию моих работ.
— Верно! В этом для них большой риск... Ну что ж! По вашему делу я наведу дополнительные справки, и если будет нужно, вызову вас. Кое-что мне уже известно.
Заехав на вокзал за багажом, Ксения отправилась в гостиницу. На душе у нее вдруг стало нехорошо: она скрыла от прокурора свои встречи с бандитами, умолчала о встречах с Озуном в кибитке и около кургана. И, самое главное, про стрихнин... Но какое это может иметь значение?
«Ты просто решила увильнуть от того, над чем сама так часто думаешь... А какое ему дело до того, что я думаю?»— и она виляла перед собой и брала себя за шиворот, и смотрела самой себе в глаза, пока не доехала до гостиницы. Потом было не до самоанализа; она объездила все гостиницы и везде получала один и тот же ответ: свободных номеров нет.
Наконец извозчик подвез ее к какому-то деревянному крылечку на узкой улочке и сказал:
— Это последняя.
Ксения энергично взбежала по лестнице. В коридоре за столиком дремала дежурная. На вопрос Ксении о номерах, она пробормотала что-то непонятное и куда-то пошла.
Наконец из глубины коридора выплыла жирная белобрысая женщина в пестром капоте. Прищурившись, она остановилась перед Ксенией.
— Номеров у нас нет.
— Ну хоть уголок какой-нибудь у вас найдется?—оказала с отчаянием Ксения.— Я просто не знаю, куда мне деваться! Я только что из степи... Мне даже переодеться негде!
Все еще щурясь, женщина оказала:
— Есть один номер... Только он без окон.
— Ах пожалуйста, дайте мне его!
— А у вас... документы... есть?—спросила женщина.
— А как же!—'Ксения торопливо полезла в сумку.— Вот паспорт, а это — служебное!..
Женщина долго читала ее удостоверение.
— Луша,—сказала она наконец дежурной,— проведи инструктора облземуправления в шестнадцатый номер. А вы... завтра утром сдайте паспорт на прописку...— И она уплыла в глубь коридора.
— Пожалуйте!—Луша распахнула перед Ксенией дверь.
— Но здесь целых два окна...— недоумевая, сказала Ксения.
— Шестнадцатый номер, изволите видеть сами,— улыбнулась Луша.— А если я вам понадоблюсь, вот звонок.
— А я и не знала, с чего начинать,— пробормотала Ксения.— «Безобразие! Бумажкам верят гораздо больше, чем человеку! Но... Подожди ругаться! А разве в Давсте ты сама не попросила бумажку о том, что председатель отказывается от работы?.. Но там я действовала по инстинкту самосохранения, а здесь что?»
Она подошла к зеркалу; на нее глянула худая, бронзовая, пыльная и несколько заносчивая фигура. Одежда рыжая и рваная.
— Да-а... у нее тоже был инстинкт самосохранения... Без бумажки я, честное слово, хулиган с большой дороги!
Ксения скинула рюкзак и, раскрыв чемодан, достала умывальные принадлежности, чистое белье и направилась к умывальнику, но внимание ее привлек шум улицы.
Она подошла к раскрытому окну. На улице, вместо привычных лягушек, урчали автомобили.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
— Что случилось?— спросил прокурор, удивленно глядя на Ксению.
Она сделала два шага вперед и остановилась, прерывисто дыша.
— Я долго думала... Мне необходимо...
— А вы идите сюда поближе и сядьте,—сказал прокурор.
Ксения подошла к его столу, но не села.
— Когда-то я говорила, что законов для меня не существует... потому, что есть они или нет, я все равно никогда не украду и не убью... Но вот... получилось, что я... совершила преступление. Я пришла к вам, чтобы оказать об этом... Я виновата в гибели человека.
— Я что-то ничего не понимаю,—сказал прокурор.— Какая гибель и какого человека? Почему вы виноваты?
— Я сама дала ему яд, чтобы он покончил с собой... И так это и случилось.
— Говорю вам сядьте! Придите в себя и расскажите все по порядку. Да сядьте же, повторяю!