— Отряда еще нет, а я-то торопилась.— Она подошла к окну, оперлась на подоконник и тотчас выпрямилась и начала отряхиваться.— Фу! Какая пылища! Похоже, что у вас не убирали недели две! А скатерть-то! Это не скатерть, а портянка из грязного сапога, вот это что!
Виктор Антонович фыркнул и закусил губу.
— Впрочем,—продолжала Ксения, — уборка помещения— бабье дело. Удивительно, как вас не засыпало за это время по горло.
— И вовсе нет!—не выдержал Виктор Антонович.— Я подметаю каждый день. А вы как будто и не знаете, что ветер проникает всюду и наносит пыль.
Он с досадой наклонился над книгой: так беспечно болтает, точно между ними ничего не произошло!
— А вы мне дадите что-нибудь горячее? Я эти дни сидела на сухомятке.
— У меня ничего еще не готово.
— На нет и суда нет.
Ксения предложила ему бутерброды. Он отказался и пошел к уборщице попросить приготовить обед, а затем пошел посмотреть, не приехал ли председатель. Мутала, конечно, еще не было. Тогда Виктор Антонович решил посидеть на крыльце, но как назло солнце пекло так немилосердно, что нельзя было высидеть и пяти минут. Пришлось возвращаться к себе и опять с самым сосредоточенным видом открывать книгу.
— Вы уже видели саранчу?— спросила Ксения.
Виктор Антонович молчал довольно долго, а потом сказал:
— Вы, кажется, мне что-то сказали?
Но теперь Ксения уткнулась в записную книжку.
— Ксения Александровна!
— Вы, кажется, мне что-то сказали!— передразнила она его. Он вспыхнул.
— Ну? Из-за чего вы дуетесь? Ведь это ребячество! Может быть, мне не стоит у вас оставаться? Я могу уйти в исполком или в кибитку к почтарю.— Ксения взяла сумки и встала.
Виктор Антонович вскочил и схватился за стол с таким видом, будто не Ксения, а стол ускользал от него.
— Нет-нет! Оставайтесь!
Ксения внимательно смотрела на него.
— Вы... меня оскорбили, и теперь... все кончено..— И Виктор Антонович сел на свое место.
— Оскорбила? Да вы с ума сошли! Когда? И что кончено?
— Все...
— А что начиналось?
— Ничего... — Виктор Антонович покраснел от досады на то, что говорил явные для самого себя несуразности.
— Вот и я думаю то же. Но чем же я вас оскорбила?
— Вы оказали, чтобы я...
— Ах, чтобы вы не... Помню. Ну сказала. Что теперь? Я сказала вам правду. Вы вызвали тогда у меня неприятное чувство. Разве я виновата? Мне не понравилось выражение вашего лица. Можете вы это понять?
— Да... Но я тоже не хотел вам причинять неприятность.
— Ну и хорошо. Все должно быть забыто.
Она протянула ему руку, но вдруг лицо ее вытянулось, и, невольно обернувшись, Виктор Антонович увидел стоявшего на пороге Кулакова.
— А вот и я,— сказал он, широко улыбаясь,— видите? Я же говорил, что через месяц мы увидимся.
И, усевшись за стол, он начал рассказывать последние новости. Главной из них была недавняя проделка Озуна с каким-то русским, которого он так исполосовал, что пришлось беднягу отправить в больницу. Не удалось даже установить, кто он такой, откуда и зачем приехал.
Пока Кулаков рассказывал, поспел обед.
— А ваш отряд готов?— спросил Кулаков.
— Пожалуй, его вообще не будет. Все боятся выходить в степь,— грустно ответила Ксения.
— Ну, не может быть. Я помогу собрать. Неужели меня не послушают? Будет вам отряд!— пообещал он, уходя.
«Кажется, проветрился, и дурь его прошла... Ведь может же вести себя по-товарищески!»—облегченно вздохнула Ксения.
Мутал вернулся из степи к вечеру.
— Никто пока на работу не идет, боятся бандитов. Завтра еще раз поедем. Если народ сам не пойдет, штрафовать будем.
— Ну, штраф тут не поможет. Уговорить надо,— сказала Ксения.— Неужели у вас нет комсомольцев?
На душе у нее стало неприятно.
— Сейчас спать пойдем,— сказал Мутал.
— Подожди минутку, Мутал, присядь,—попросила Ксения,— Виктор Антонович, идите сюда. В прошлый раз Мутал все хорошо понял, со всем согласился, замечательно провел собрание, а на днях в Булг-Айсте... Прямо-таки зарезал! «Работать не будем, воды нет, бандиты кругом...»
— Но ты сам видишь, народ сейчас трудно собирать. Завтра рано опять поеду.
— Это я вое понимаю. И ты вообще хороший председатель. А вот почему ты в Булг-Айсте сказал, что на собраниях только болтают и что если все делать, о чем на собраниях болтают, с ума можно сойти? Вот это я не могу забыть до сих пор...
— Неужели, Мутал, ты действительно так сказал?— спросил Виктор Антонович.
Мутал поморщился.
— Конечно, сказал... Ты только один царцаха знаешь,— обратился он к Ксении,— и то тебе спать некогда. А мой работа ты совсем не знаешь. Думаешь, у меня мало дела? В Булг-Айсте, когда ты меня к прокурору таскать хотел, я очень злой был. Нас на двадцать шестой число вызывали, я двадцать пятого приехал вечером, а пленум начался двадцать седьмого! А работа в аймаке стоит, вот я шибко злой был и так тебе сказал. И сейчас скажу. На собраниях много говорят, а потом очень мало делают, и это правда!.. Ну, я пошел. Шибко устал я нынче: весь день туда-сюда, зовем, руками машем, кричим, просим... Очень устал...