— Юркова!— воскликнула Капитолина,— Пусть бы она сама поработала, эта Юркова! Она только разъезжает, командует и инструктирует! Больше она ничего не умеет!
— Неправда,—тихо сказал Виктор Антонович, внезапно залившись румянцем, он никогда еще ни с кем не говорил о Ксении и даже думал о ней с какой-то особой осторожностью.
Капитолина восторжествовала:
— Уж не влюблены ли вы в Юркову?
Виктор Антонович побледнел.
— Влюблен,— ответил он после большой паузы,— Да, я влюблен. И вы не смейте в моем присутствии дурно говорить о ней! Если хотите знать, вы не стоите ее подметки!— выпалил он вдруг.
— Ах вот как!—взвизгнула Капитолина.— Подметки? Я и подметки?
— Да.
— В таком случае работайте сами! Посмотрю я, как вы справитесь с саранчой один. Ни одной лишней минуты я здесь не останусь! Или вы, или я!
— Я никуда не уеду, пока не отравлю всю саранчу. А вам как будет угодно. Но имейте в виду, что я не намерен умалчивать о ваших ошибках перед кем бы то ни было, в том числе и перед исполкомом.
— Можете кляузничать сколько вам угодно! Больно мне нужен ваш исполком!— брякнула Капитолина, залезая под телегу.
Виктор Антонович пошел к рабочим, приказал им выбросить негодную приманку, приготовил новый раствор, соответствующий инструкции, и до заката травил саранчу вместе с рабочими.
Капитолина это время просидела под телегой, а на следующее утро отправилась в Булг-Айсту.
Виктор Антонович ее не удерживал. С фокусами Капитолины он был отчасти знаком. Он учился с ней на педагогических курсах. Не бывало случая, чтобы Капитолина сдала экзамен или зачет без истерики.
«Может быть, мне не следовало ей отвечать насчет Ксении Александровны, но что поделаешь, не стерпел,—думал он.— Теперь она, конечно, будет всем сплетничать, что я влюблен... Ну и что ж, пусть. Если бы Ксения Александровна позволила, я заявил бы об этом всему человечеству».
— Вот это я понимаю!—воскликнул Ибель Сарамбаев, приехавший на участок на следующий день, увидев мертвых саранчуков.
Капитолина застала своего супруга в крайнем волнения: волшебный парень до сих пор не вернулся. Куда делись человек и лошадь? До сих пор не выкуплена партия удобрений, документы у Михаила Ивановича. Он и аванс взял более двухсот рублей.
Капитолина выслушала мужа без волнения.
— Одно, чем я могу тебя утешить,— твоя телега цела и ждет оказии, чтобы вернуться в Булг-Айсту,— И она рассказала Эрле все, начиная с аварии в харгункиновской балке.
— Ничего не понимаю!—воскликнул Эрле.— Ты рассказываешь мне сказки Шехерезады! Зачем Михаилу Ивановичу красть твои деньги, если он даже и вор! Ни один вор не крадет у своих соседей! Но допустим, это так. А зачем ему понадобилось заводить подводу в балку? Ничего не понимаю. Одно ясно: пропали живой человек и живая лошадь!
Эрле побежал в милицию.
Вернувшись домой, он отказался от обеда и принялся рыться в бумагах, отыскивая какую-то старую газету. Найдя ее, он долго читал и только покрякивал. Капитолина спросила, что с ним.
— Видишь ли, мне в милиции сказали, что я страдаю близорукостью. Я говорю: «Позвольте, в объявлении значится Гиков, а фамилия моего экспедитора Быков». Они засмеялись и спрашивают: «А вам никогда не приходило в голову, что букву Г очень легко переделать на Б., а И на Ы?» Кстати, оказывается, Михаил Иванович уже несколько дней как находится в нашей больнице. Кажется, он действительно попался бандитам, а в общем, это пока не подлежит широкому оглашению. Следствие идет, а суд будет, когда он выздоровеет.
Елена Васильевна узнала новость о Михаиле Ивановиче в поле, во время обеденного перерыва, и опечалилась.
— Оказывается, Михаил Иванович взял у меня двадцать рублей навсегда, ай-ай-ай! Лучше бы я их сразу после получки отослала моей старушке маме... Вот и выручай людей после этого!— вздохнула она.
Выяснилось, что волшебный парень занял по мелочам и у многих рабочих, которые были не в силах ему отказать, потому что он человек обходительный и образованный, а то, что выпивал,— никто не обращал на это внимания.
— Кто же из нас не выпивает!—сказал отец Паши Прокофий Бондарев, в отличие от других одолживший Михаилу Ивановичу не три, а пять рублей.— А я думал, взаймы дашь — деньги целее будут.
— Кажется, одного меня не одурачил ваш волшебный парень! —смеялся Василий Захарович, возвращавшийся с Еленой Васильевной в Булг-Айсту после окончания работы.— А ведь он ко мне
тоже несколько раз подъезжал: «Одолжите десятку до получки» да я не давал...