10
Эта моя. Моя. Моя. Моя… Эхом звучит голос вновь прибывшего. Боюсь пошевелиться, сделать вдох, моргнуть. Наверное, мой мозг решает, что так меня никто не заметит. Что так я мимикрую под цвет обоев. В груди болезненно печет от недостатка кислорода, щеки горят, во рту пересыхает. Вместе со мной замирает все вокруг, словно мы на черно белой фотографии.
- Не, Князь, мы так не договаривались, - подает голос Лапа, и картинка снова движется, превращаясь в фильм. – Телка идет с нами.
- Я должен о чем-то с тобой договариваться? – голос нового становится ниже, к нему добавляются грудные нотки, превращая речь в рык, бьющий по ушам. – Ты ничего не перепутал?
- Но… - Лапа снова пытается что-то сказать, но его перебивает Клим.
- Лапа, заткнись, - одергивает он товарища. – Князь, девка уж очень ему понравилась, вот и…
- Мне похуй, кто кому понравился, - уже спокойней говорит новый. – Я все сказал. Свободны.
До этого момента я стою, не шевелясь, не поднимая глаз, и даже голова моя опущена. Все, что я вижу, это ноги нового в дорогущих, словно отполированный оксфордах. Все, что я могу, это периодически сглатывать несуществующую слюну, и делать короткие вдохи. Сердце тарабанит о грудную клетку так сильно, что мне кажется, что вместе с ним сотрясаюсь и я. Боюсь поднять глаза и посмотреть на мужчину, на всех мужчин. Кожу покрывает испарина и мурашки. Тело потряхивает. В ушах шумит.
- Я жду, - тихо говорит Князь. Слышу недовольное бурчание остальных, но громко никто ничего не говорит.
И тут слышу визг Кати, и непроизвольно вскидываю взгляд в поисках ее. И ахаю: Катя висит на плече Кузьмы, свисая головой вниз. Мужчина смачно шлепает ее по оголившейся заднице, заставляя девушку взвизгнуть еще раз.
- Помаши своей подружке Але, - рычит Кузьма. Катя поднимает голову. Я ожидаю увидеть ужас в ее глазах, но она улыбается во весь рот.
- Повеселись, Аль, - смеется она. – Потому что я повеселюсь точно.
Мужчины выходят друг за другом, и за ними закрывается дверь, оставляя меня наедине с Князем. Хочется фыркнуть – что за кличка такая? Вообще, глупо отзываться на клички, тем более в таком возрасте.
- Что фыркаешь? – вдруг произносит мужчина у меня за спиной. Вздрагиваю всем телом, но не поворачиваюсь. Снова замираю, а вернее – застываю. – Повернись.
Понимаю, что сейчас в его власти, что, наверное, должна слушаться, но как я могу? Мое тело меня не слушается, а то будет слушаться голоса из вне.
- У тебя со слухом плохо? – говорит мужчина. Я молчу, только шумно вдыхаю. – Повернись ко мне, Аля.
Беру себя в руки. Успокаиваю. Говорю себе, что это шутка, что сейчас откроется дверь, и покажется смеющаяся Катя со словами: « Ну, как мы тебя разыграли?». Выдыхаю, и медленно поворачиваюсь к Князю.
- Уже лучше. А теперь посмотри на меня, - требует мужчина. Господи, ну и зачем ему это? Думает, что гляну и проникнусь любовью? – Глаза подними, мать твою! – повышает голос Князь. Я вздрагиваю, и смотрю на него. Красив. И гораздо моложе даже самого молодого Клима из компании, ушедшей с Катей. Но я же четко слышала подчинение и покорность в голосах его друзей. Кто он, черт возьми, такой. – Ну, привет, что-ли.
- Здравствуйте, - пищу, хотя голос у меня достаточно низкий, не соответствующий ни фигуре, ни внешности.
- Тебе восемнадцать есть? – он осматривает меня, с легкой ироничной улыбкой на губах. – А, Аля?
- Больше, - тихо говорю, заламывая руки. Не знаю, куда их деть, не знаю, куда себя деть. Я не могу на него смотреть, но не могу не смотреть. – Мне больше, чем восемнадцать, - зачем-то поясняю я.
- Это хорошо, - мужчина кивает и выходит на свет. – Выпьешь? – спрашивает, наклонившись над столом с бутылками и закусками. Я могу посмотреть на него, но увиденное меня не радует. Увиденное из меня вышибает дух. Мужчина очень хорош собой, насколько я могу судить, не старше тридцати. И брюнет, может быть темный шатен, но борода все же темная. И не борода даже, а слегка отросшая щетина. Волосы собраны в хвостик на макушке, но скорее всего, они не очень длинные. Но вот что меня пугает больше всего: он, похоже, весь в татуировках. Я думаю, что весь, потому что вся тыльная часть его кисти представляет собой какой-то рисунок. – Я спрашиваю, что будешь пить? – вырывая меня из марева, подает голос мужчина. Он разворачивается ко мне, держа в руках бутылку шампанского, и на левой руке сверкают часы, цена которых больше, чем стоит та квартира, которую я снимаю. Я знаю, я видела похожие, на запястьях родителей учеников.