Но… Что мне ещё остаётся, если в единственной больнице, где маме могут оказать помощь, я получаю отказ?
– Девушка, вы по какому вопросу? – спрашивает на входе совсем зелёный охранник в форме. Паренёк моего возраста.
Я улыбаюсь ему во все тридцать два зуба, надеясь, что после рыданий не выгляжу как Джокер. С тушью, размазанной по щекам до самого подбородка. И ещё способна кого-то обаять.
– Я студентка журфака, у меня назначено интервью с министром Драгоновым, – выдаю придуманное парой минут ранее враньё.
Ведь дочку больной раком женщины не пропустят к господину Драгонову ни под каким соусом. Значит, нужен другой повод.
– А где ваша аккредитация? – спрашивает, внимательно меня изучая.
Чёрт.
Принимаюсь рыться в своём потрёпанном жизнью рюкзаке. Естественно, не находя в нём ничего подходящего. Поднимаю к нему испуганный взгляд.
– Молодой человек, меня отчислят, если я не возьму это интервью. Оно на время назначено. Вы же знаете, Драгонов очень занятой. Умоляю, пропустите.
Парень явно испытывает неловкость. Его просит симпатичная девушка. Я буквально вижу всю борьбу, что творится у него в душе.
– Ладно. Проходите, но, если что, я вас не пропускал.
Похоже, у паренька хорошая интуиция.
Подмигиваю ему и, проскальзывая через металлоискатель, скачу по лестнице на этаж министра. Эйфория от маленькой победы окрыляет.
Меня встречают светлые стены с лепниной, свежим ремонтом, красной ковровой дорожкой. Наверняка министр каждый день ходит по ней в своих дорогих ботинках. Перед носом вырастает массивная резная дубовая дверь. С золотой табличкой.
Александр Владимирович Драгонов.
От одной его фамилии у меня подбираются внутренности. Не обнаружила в сети фото недавно назначенного молодого министра. Но воображение рисовало грузного мужчину с сальным лицом.
Что-то противоположное слову «здоровье».
Разве чиновники подобного уровня бывают иными?
Отшатнулась от двери, когда кто-то резко её распахнул. И действительно, из приёмной выкатился толстячок с лоснящейся физиономией.
Неужели это и есть Драгонов?
– Чёртов сукин сын, – шепчет себе под нос и тут же пугается, увидев меня.
Будто я могу передать его слова тому, о ком они сказаны. Но, оценив меня, понимает, что я птичка не того полёта. И спокойно удаляется.
Засовываю нос в кабинет и обнаруживаю секретаршу. Вот уж не думала, что у чиновников такие фифы работают. Ноги, похоже, у нее начинаются там, где у меня – плечи. Пепельные волосы светятся в солнечных лучах, слепя глаза.
Её, как охранника, я никогда не смогу обаять. Чёрт.
– Здравствуйте, меня зовут Лилия Хромченко, – озвучиваю первую пришедшую в голову фамилию, – я журналист «Студенческой правды», у меня назначено интервью с Александром Драгоновым.
Секретарша приподнимает бровь, осматривая меня с явным презрением. И я уже понимаю, что она костьми ляжет, но не пропустит меня к своему начальнику.
– Девушка, никакого интервью не назначено. Выход там, где вход. До свидания, – отрезает, как ножом.
Вот же сучка.
Делаю от неё пару шагов. А затем со всей мочи врезаюсь в дверь министра, прорываясь внутрь. Боже, она не заперта! По инерции падаю на пол. И мне требуется несколько секунд, чтобы рассмотреть кабинет и его хозяина.
Сама не веря своему счастью, не сразу замечаю огромный стол.
– Александр Владимирович, извините, я говорила ей, чтобы она ушла. Я сейчас вызову охрану, – пищит секретарша таким голосом, будто за эту ошибку её отправят на гильотину.
А я сижу на паркете ни жива ни мертва от переполняющей меня эйфории. Вот он министр. Я могу объяснить ему, почему он должен мне помочь.
Господину Драгонову достаточно снять трубку и совершить один звонок, чтобы мою маму прооперировали. И мне почему-то кажется, что он согласится это сделать. Ну что ему стоит?