— Евгения Германовна, можно у вас листок бумаги попросить?
Откинув салфетку, Слава потрогал холодные металлические клавиши.
Евгения Германовна пришаркала в свою так называемую гостиную, достала из какого-то ящичка тонкую ученическую тетрадь, подала Славе.
— Разве вы умеете печатать?
— Немного.
Грязнов заправил тетрадный листок в машинку и достаточно бойко отстучал небольшой текст:
«Проверка шрифта машинки «Ремингтон», принадлежащей гр. Майер Е. Г., на предмет идентификации с письмами, которые фотограф-шантажист присылал гр. Скворцовой и Ткачевой. Проверил майор Грязнов».
3Звонок в дверь раздался в 19.45.
Евгения Германовна вопросительно взглянула на Славу.
Тот негромко приказал:
— Откройте. Скажите, что я ваш племянник, хорошо?
Старуха, довольная оттого, что на склоне дней ей выпало такое романтическое приключение, кивнула, встала и засеменила к входной двери.
— Как здоровье, Евгения Германовна? — с порога спросил Федулкин.
— Ах, какое там здоровье, Сереженька!..
Слава еще не видел Федулкина, но отметил, что голосок у того неказистый, не то чтобы писклявый или гугнявый, такой, будто у говорящего вынули позвоночник.
Затем он появился в дверном проеме, долговязый и нескладный молодой человек с маленькими глазками, длинным и узким, слегка искривленным носом. Кости черепа у него были маленькие, и оттого худощавое лицо напоминало крысиную мордочку. Единственное, чем мог гордиться Федулкин, были густые темно-каштановые волосы. Он и гордился ими, отрастив шевелюру до плеч.
— Знакомьтесь, — ворковала за узкой спиной Федулкина Евгения Германовна. — Это мой племянник Слава, а это мой постоялец Сережа.
Грязнов хмыкнул и с грубоватым радушием подпившего пролетария протянул руку:
— Привет, постоялец!
Федулкин улыбнулся, хотя в глазках мелькали желтоватые искорки настороженности, протянул свою ладонь.
Слава взял ее в свою красивую и крепкую руку, почувствовал на пальцах Федулкина холодную влагу и с трудом удержался от того, чтобы не сжать эту хлипкую кисть до суставного хруста.
— Садись, — пригласил он фотографа. — Винца церковного за знакомство тяпнем. Жаль, моя тетка водки, как черт ладана, боится! А то бы сейчас жахнули!..
— Нет-нет, спасибо! Я совсем не пью, — отнекивался Федулкин.
— Вот это зря! Водка от запора помогает!
Федулкин, не переставая слегка улыбаться, посмотрел на Славу подозрительно — не издевается ли, потом осторожно вызволил свои пальцы из Славиных и пошел к себе в комнату. По пути заботливо поинтересовался у хозяйки, не обременит ли он ее своим присутствием, тем более что в доме родственник. Но старуха успокоила квартиранта, сказала, что племянник спать будет у себя дома.
Слава отметил, что Федулкин не раздевался в прихожей на общей вешалке. Значит, осторожничает. Пришел с объемистой и, судя по изгибу тощей фигуры фотографа, увесистой сумкой.
Федулкин ушел к себе, старуха вернулась на кухню и, волнуясь, как школьница, спросила:
— Ну как я себя вела? Естественно?
— Выше всяких похвал, Евгения Германовна! Я сейчас к нему пойду, а вы, пожалуйста, не мешайте и не волнуйтесь, даже если услышите шум или что-то необычное. Идет?
— Ну конечно, Слава! Только я вас прошу — осторожнее с мебелью.
— Что вы! Я же не драться иду!
Сначала Слава направился к туалету, чтобы притупить бдительность Федулкина.
Но, громко протопав мимо двери в комнату, неслышно повернулся и вошел без стука.
Федулкин стоял у окна. На звук открываемой двери обернулся резко, испуганно.
Грязнов беглым взглядом засек расположение вещей: куртка и сумка — на кровати, поверх одеяла. Кровать ближе к двери, чем к окну. Славе до нее два шага, Федулкину — все пять. Не теряя напрасно времени, Слава шагнул два раза и уселся на кровати между курткой и сумкой.
Федулкин сделал неосознанное движение назад, к кровати, потом, когда понял, что опоздал, остановился среди комнаты и неприязненно спросил:
— Что это вы без стука входите?
— Да ну! — широко улыбнулся Слава. — Ты же не баба, чего тебе от меня прятаться? Ты на кого учишься, на фотографа?
Федулкин зябко повел плечами:
— С чего вы взяли?
— А вон у тебя на сумке написано «Кодак». Это же фотоаппараты?
— А может, я на журналиста учусь! — слегка заносчиво заявил Федулкин.
— Вот тогда тебе задание — раздраконь, к чертовой матери, этих… почему не топят в квартирах! Так тетка раньше срока копыта откинет… хотя у нее уже все сроки вышли, между нами говоря!