Федулкин промолчал, всем своим видом показывая, что незваный посетитель ему уже надоел.
А Слава решил, что в спектакле «Тетушка и племянник» необходимость отпала, можно начинать другой.
Небольшим усилием лицевых мышц он сбросил маску подвыпившего простачка и смотрел сейчас на Федулкина трезвым, колючим и наглым взглядом.
— Может, вы уже пойдете, Слава? Мне заниматься надо…
Грязнов обвел взглядом комнату, заметил пятна на обоях возле окна. Когда догадался об их происхождении, почувствовал по отношению к Федулкину брезгливую жалость. Нехорошо улыбаясь, спросил:
— Чем заниматься?
Тот уловил плохо скрытый скабрезный тон вопроса, вспыхнул, но сдержался или смелости не хватило дать отпор. Вздохнул, развел руками и сказал:
— Наверное, мне лучше уйти…
И шагнул к кровати.
— Стоять!
Короткий властный окрик вогнал Федулкина в столбняк.
— Я таки нашел тебя, фотограф, — тихо, с угрозой начал говорить Слава. — У тебя хороший аппарат, правда?
— Что вы хотите?
— Я хочу тебя здесь повесить и нащелкать на память фоток, пока ты будешь дергаться!
Федулкин глядел на грозного Славу неподвижным взглядом, а тело его начало медленно трястись.
— К-кто вы?
— Я Боцман. Слыхал?
Федулкин отрицательно покачал головой.
— Твое счастье, что раньше мне не попался! Я теперь не пытаю, душа устала…
— Что я вам сделал? — пролепетал Федулкин.
— На кого работаешь, сука?! — рявкнул Слава, правда уже без всякого вдохновения.
Такой откровенный страх, за которым, конечно, последует признание во всех грехах, ускорит дело. И все-таки Славе было неприятно, будто он из вредности пугает до слез ребенка. Это неприятное чувство он все же преодолел, когда вспомнил, что из-за этого волосатика умер человек.
— Я ни на кого не работаю, чесслово!..
— Тогда на кой хрен ты заснял моего боевика Гогу с бабой?
— Когда?
— Ты мне эти еврейские штучки брось — вопросом на вопрос отвечать! Трахалки в «Эдельвейсе» снимал?
— Д-да…
— Зачем? Кто поручил?
— Никто… Я… я заработать хотел…
— На ком? На блядушках?
— Там были и другие… жены начальников, извращенки…
— Хотел их за фотки на бабки доить?
— Что?.. А-а, да…
Уже немного ласковее Слава спросил:
— Ну и че, надоил?
С надеждой глядя на Славину улыбку, Федулкин ответил:
— Нет еще, не успел.
— И не успеешь, если я пленку с Гогой не получу!
— Так зачем он мне?! — всплеснул руками раскрасневшийся от переживаний Сергей.
И если раньше, имея бледно-серый цвет лица, он был похож на крысу, то теперь — на розовую суетливую обезьяну.
Слава сказал:
— Готов, как пионер? Лады, имеешь шанс выжить. Только, пока я не получу, что мне надо, моя волына на пару с пером будут все время около твоего бока. Усек?
— Да, конечно.
— Тогда пошли, покажешь.
Федулкин робко подошел поближе к кровати.
— Не надо никуда ходить, все пленки здесь!
— Не финтишь?
— Что вы? Такой компромат всегда при себе держу. Дайте я покажу…
— Ручонки убрал! — рявкнул на него Слава. — Сам возьму, говори где!..
— Откройте сумку. Там, внутри, есть карман на «молнии». Нашли?
Слава разобрался бы и без советов Федулкина, но, войдя в роль, он послушно следовал указаниям фотографа и вытащил из кармана целлофановый мешочек по меньшей мере с десятком проявленных фотопленок. Там же находились три кассеты с непроявленными.
— Давайте я помогу искать, — снова сунулся со своими услугами Федулкин.
— Кыш! — добродушно прогнал его Слава. — Найдутся добрые люди, проверят. Все тут?
— Все.
— Короче, так, сынок, аппарат я тебе оставляю, работай. Пленки, когда проверю, занесу сюда. Хочешь, сам меня жди, нет — старухе передам.
На лице Федулкина отражались мучительные сомнения, которыми терзалась душа, но Серега боялся, и это решило все.
— Только, пожалуйста, не потеряйте, — попросил он. — Там есть и личные снимки, на память…
— Не бойся! Чужого дерьма не надо!
Слава спрятал кассеты и пленки в карман, посмотрел, встав с кровати, в окно. В доме напротив окна квартиры четырнадцать были темны.
Грязнов простился с хозяйкой и ушел. Ему надо было в Кисельный переулок, в лабораторию, затем — на Петровку. Туда через некоторое время милиционеры привезут вконец ополоумевшего от неприятных сюрпризов Сергея Федулкина.
А. Б. ТУРЕЦКИЙ
Одна из стен моего кабинета украшена большой и подробной картой Союза Советских Социалистических Республик. Пора бы уже обзавестись более современной, но то ли я такой нерасторопный, то ли не нарисовали еще в достаточном количестве, поэтому я пялюсь на старую. Ею еще можно пользоваться в некоторых случаях, чтобы проследить извилистые линии железных дорог, например. Но в том месте, куда я смотрю, карта точно устарела — там некая территория называется Чечено-Ингушская АССР. Там уже нет автономной республики, там не поймешь что. И это «не поймешь что» яростно рвется из федерации на полную волю, как будто в последние три года кто-то пытался или хотя бы желал проверить, как идут дела в отдельно взятом субъекте федерации. И все это может кончиться тем, что в этом месте на карте мы начнем ставить зеленые и трехцветные флажки, отмечая ими линию фронта. От непреходящего идиотизма русской политической жизни хочется выть на кремлевские рубиновые звезды. К сожалению, легче от этого не станет, разве что приз за лучший вой получишь от какой-нибудь фирмы, не знающей, как покруче разрекламировать свой товар.