– Слыш, обсос мелкий, – обращаюсь к побледневшему манагеру. – Прямо сейчас пробиваешь тот номер, на который звонила моя малышка минуту назад и даешь мне его месторасположение.
Наверное с минуту ничего не происходит. Этот стриженный, с куцей челкой чмошник вообще никак не реагирует на мои слова. Хотя, судя по зависшему выражению на тупой морде, тихо гадит в штаны. Да и по запаху, видимо, так и есть.
– Ты бессмертный что ли?! – рычу, улыбаясь во все тридцать два зуба.
– Ттттаккк ннннельзззя, – заикась, подает голос уродец.
– Нельзя ссать на провода, или грубить дяде, а знаешь почему?
– Пппочччемммууу?
– Да потому что оба ка-ак ебнут!
Если доселе молокосос еще не обосрался, то это произошло прямо сейчас. Я по звуку понял, и вонять стало жестче.
Блядь. Я бы сам нашел нужную информацию, только времени у меня нет.
– Давай проще. Какая у тебя зэпэ здесь за месяц? – смягчившись, спрашиваю, стараясь не делать лишний вдох. Повезло, что этот малек не допер, что можно ментов вызвать.
– Ппппятьдесят ттттысяч, – мямлит чмошник.
Пиздит. Ну реально бессмертный. Но возиться времени вообще нет.
– Даю сто, прямо сейчас, наличкой, а ты мне всего один адресок, а? – на кол бы его в лесу посадить, чтобы насекомые сожрали, однако моя Иля стоит гораздо дороже. – Ну и лицо мое из памяти стираешь, а потом записи подотрешь, ладушки?
– Ддддвести, – словно на миг осмелев, выдыхает лошпед.
Я даже почти охреневаю. Он где-то эликсир бессмертия успел хряпнуть что ли?
– Сто, и твое ебало сохранит товарный вид, – и видя, что тонкие кривые губешки приоткрываются, чтобы что-то еще промямлить, довольно грубо добавляю: – А торганешься еще – загоню тебе твой термос в задницу и сам влезу в систему.
– Идет! – слишком бодро кивает обсос. – Деньги вперед.
– Наебешь – на корм рыбам пойдешь, – напевая себе под нос, но так, чтобы ссыкло учуяло мой настрой, отсчитываю двадцать бумажек с изображением Хабаровска. – Тебе прямо под камерами отдать или на улицу выйдем?
– Так камеры третий день как не работают, – отмахивается уродец, не вовремя осознавая, что именно он только что произнес.
– Не ссы, я человек слова, – протягиваю деньги. – Мне нужен адрес и твое молчание. Лады?
– Лллады, – хватая деньги, несмело протягивает мне бумажонку.
– Благодарю, – и напоследок грозно добавляю: – Не попадайся у меня на пути, а то жадность тебя погубит.
Осталось поймать тачку. В новом телефоне, оформленном на Ларин паспорт, который у меня так и остался, вбиваю координаты конечного пункта. Ну, разумеется, центр!
Блядь! Чую, плохи дела. И соваться туда не следует. Мне бы на дно залечь, а лучше, на песочек на берегу Индийского океана. Греть кости, трахать сладкую девочку…
Вот точно, разберемся с чертовым Лексом и увезу малышку на острова, месяца на три. Воспитывать буду!
Зря я машину оставил: понятно же, что мне ее типа подогнали насовсем. Но я же не лох, чтобы “шубу с чужого плеча носить”.
О, уксус! Ты-то мне и нужен, родимый.
(Примечание автора: уксус – таксист, потому что во времена советского дефицита, таксисты продавали водку с этикетками от уксуса)
Договориться с еще одним утырком, на сей раз, восточной наружности, удается быстро. Правда, всего за пять тыщ. Обурели в край, но выбора нет. Я нутром чую, что моя малышка в беде, а посему – следует поспешить.
Полуразвалившийся шедевр еще советского автопрома мчит, на удивление, на всех парах, забив на светофоры и сраное ПДД. Еще бы. На этой машине даже номеров нет. Бояться-то чего?
Долетаем до нужного мне дома минут за пять, за что уксус получает не пять, а десять тысяч и совет больше не отсвечивать передо мной.
Прикидываю на глаз нужный подъезд, незамедлительно ныряю внутрь. Почти. Секунд тридцать уходит на подбор кода от домофона. Благо, современные системы ломаются на раз, не то что кодовые замки. Там приходилось работать изощреннее. С домофонами же, преимущественно все просто: номер дома и номер подъезда, и всего несколько вариаций. Правда, здесь сработал шифр “плюс два”. Главное – я внутри. По ступеням поднимаюсь быстро, бегло бросая взгляд на квартиры. Можно было бы в уме посчитать этаж, но башка и так раскалывается.