– Все правильно, малышка, – ехидно бросает Ворон, выпрямляясь, отчего мне приходится ухватится за голову мужчины. – Женщину надо носить на руках, на шею она сядет сама.
Хочу возмутиться, ответить, что я думаю по этому поводу, только вот не успеваю, потому что этот несносный тип пускается трусцой.
У меня успевает затечь задница к тому моменту, когда мы, наконец, добираемся до границы деревни. Ерзаю.
– Что, Иля, булочки размять хочешь? Так я могу помочь, – снова стебет меня Рик.
– Вот себе ручкой помогать будешь, – фыркаю, ощутив твердую землю под ногами.
– О, да! Обожаю твои ручки, – томным голосом Валерика произносит мужчина.
И мы оба заходимся смехом, однако продолжаем идти вперед.
– Это здесь, – Ворон тормозит около руин какого-то здания и хмуро рассматривает его. – Ладно, давай к соседям заглянем.
Я тоже оглядываюсь по сторонам. Куда мы приехали? Словно бы и нет никого живого на всю округу. Лишь один из десяти домов по соседству оказывается жилым. Нас встречает совсем не радужный дед.
– Чего пожаловали? – недобро рассматривает нас старичок очень мультяшного вида: невысокого роста, с выцветшими голубыми глазами, длиннющей седой бородой и довольно густой, такой же пепельно-белой шевелюрой.
– Отец, – уверенно и твердо произносит Рик. – Не смотри на наш маскарад, нормальные мы. Лапиных ищем.
Дед какое-то время задумчиво молчит, пристально сканируя нас, а затем выдает:
– Так сгорела их хата, годков двадцать пять тому назад. Как Ольга девку в подоле принесла, так ее Игорек и запил по-черному. В одну ночь белочку поймал и дом спалил.
Я тихо охаю, а Ворон спокойно заключает:
– Не они. А ты что, здесь один живешь? Может, помочь чем надо? – вдруг очень участливо спрашивает мой мужчина.
– А много ль надо двум старикам? – отмахивается дед. – Мы с братом – лесничие, во-он в том хозяйстве, аккурат за кладбищем, – мотнул головой за наши спины старик. – Только с виду лесок небольшим кажется. Работаем поочередно.
Мы с Риком переглядываемся, уходить-то пора, даже я ощущаю волнение, исходящее от Ворона, словно в воздухе притаилась угроза.
– Грозу переждете али пойдете автобуса ждать? – врывается в мысли севший от возраста голос.
– Грозу? – поднимаю удивленные глаза на деда. Бредит он, что ли? Мы шли – на небе ни облачко не было. Только собираюсь открыть рот, как на меня сверху падает крупная капля воды. И тут я понимаю, что на улице вдруг стало темно, почти как ночью.
– Сейчас ка-ак бабахнет, – с детским задором произносит старик.
И правда, тут же раздается бабах! А следом еще одно, и еще. Словно в замедленной съемке, я вижу, как передо мной замертво падает человек с простреленной головой. Не успеваю даже испугаться, как Рик хватает меня на руки и куда-то мчит.
Наверное, мое состояние называется шоком, потому что я слышу грохот со всех сторон, лицо и тело заливает прохладная вода, а мне совершенно все равно.
В себя прихожу лишь тогда, как Ворон опускает меня попой на землю и лихорадочно начинает ощупывать.
– Цела? – встревоженно уточняет.
– Угу, – выдавливаю из себя, осматриваясь. И чуть не кричу от ужаса, потому что мы… на кладбище.
Чем не сцена из фильма ужасов: гроза, темень, кладбище и кучка убийц, жаждущих нашей крови?!
Рик прижимается своим лбом к моему. Почему-то он выглядит очень бледным. И дрожит.
– Дальше придется идти на своих двоих, малышка, – дрогнувшим голосом произносит.
Я не понимаю ничего ровно до того момента, пока не опускаю глаза на мужской торс. Там, где должна красоваться оранжевая, пусть и намокшая майка (потому что от кофты Рик избавился), на животе растекается багровое пятно.
Внутри меня все сжимается от боли и страха потерять моего мужчину. Глаза наполняются слезами и хочется завыть в голос. Я не могу потерять еще и его. Нет. Нет. Нет!
Какими-то рваными и словно уставшими движениями, Ворон прихватывает мой подбородок, вынуждая посмотреть ему в лицо.
– Оно сквозное, Иля, – с неким разочарованием тихо шепчет мужчина.
Это… Конец?!