Собираю остатки еды в пакет и запихиваю его в одну из наших сумок практически не глядя. Просто не вижу смысла тащить довольно увесистый холодильник. Не думаю, что еда пропадет за несколько часов до ближайшего привала.
Ворон возвращается в машину так же внезапно, как и покинул ее. Сканирует меня недовольным взглядом, но, не произнося ни слова, подхватывает сумки и снова выбирается наружу. Следую его примеру.
– Давай я понесу, – обращаюсь к мужчине.
– Себя донеси, – резко обрывает мой порыв быть хотя бы немного полезной.
А дальше мы практически в полной темноте блуждаем по лесу. Мне страшно, ноги снова промокли, одежда не согревает, и лишь сильная рука, что крепко сжимает мою ладонь не позволяет разрыдаться от безнадежности.
– Пришли, – устало выдыхает Ворон, заставляя меня оторвать взгляд от черной земли и всмотреться вдаль.
Оказывается, мы находимся у кромки леса, впереди, чуть ниже нашего уровня, располагается довольно-таки большой жилой, судя по огням из окон, населенный пункт.
– Осталось найти ночлег, – без особого энтузиазма произносит мужчина и ускоряет шаг, резко потянув меня за собой.
– Как будто это сложно, – фыркаю. – У нас ведь есть деньги.
– Я бы не стал никому об этом рассказывать. Твоя легенда, что ты талдычила деду, вполне проканает. Проканала бы. Жаль, ты меня ненавидишь.
Хочу ответить, но не знаю что.
– Значит так, – продолжает Ворон. – Ты была с друзьями на пикнике, а твой деспотичный дядя тире опекун, посмел влезть в твою личную жизнь. Только у нас мой старенький мотоцикл сдох. И для всех тебе семнадцать, а мне двадцать семь.
Хочу спросить, зачем эти условности, но не успеваю, потому что мы практически натыкаемся на женщину преклонных лет. И почему нам так везет на стариков?
Я молчу, недовольно поджав губы, пока Рик, включая свое обаяние (а этого не отнять даже с учетом обстоятельств) обольщает бабулю. И она уже почти готова пустить нас в дом, только слишком не вовремя к ней подходит не самого дружелюбного вида тип.
– Мам, проблемы? – тяжелым взглядом проходится по нам мужчина. Мне хочется сбежать, поэтому я отступаю за спину Ворона, пытаясь спрятаться.
– Санечка, детки на ночлег просятся. Артём и его племянница Кира, – мягко отзывается бабуля, поглаживая мужчину по плечам.
А этот Санечка высокий, примерно как Ворон, может чуть выше даже. Темноволосый, с легким проблеском седины, бородатый, поджарый. Даже не знаю, на кого бы ставила, если бы они с Риком сошлись на ринге.
– Отойдем? – холодно кивает мужчине Ворон.
– Деточка, пойдем в дом, а? – обращается ко мне бабуля, цепко хватая за руку. – Ты не смотри, что мой Санечка такой суровый. Жизнь тяжелая у него, а так он деток любит, сынок есть молодой, чуть старше тебя, ему двадцать шесть всего, недавно исполнилось.
Как моему Лексу, за несколько дней до годовщины по моим родным. И тетя Лера с дядей Олегом еще были живы. И Макс не оказался лицемерной тварью… А еще мое сердце никто не разбивал настолько безбожно!
– Хороший мальчик, – продолжает гнуть свое старушка. – Только денег легких хочет, а это к добру не приводит.
Мы куда-то идем, точнее, меня прут на буксире, а я и не сопротивляюсь, потому что хочу есть, по возможности умыться, и спать. Подходим к обычного вида деревенскому дому.
– Предлагаю их не ждать, пойдем, покормлю тебя, деточка, – гостеприимно распахивает передо мной дверь на веранду бабуля.
Делаю шаг и тут же замираю от нерешительности. Потому что возникает ощущение, будто я попала в какую-то сказку – настолько удивительной выглядит обстановка. Всё выполнено из резного дерева и украшено рушниками или самоткаными салфетками–покрывалами. Даже занавески на окнах явно ручной работы, как и дорожки на полу. На замысловатых полочках стоят глиняные сосуды разных размеров, заполненные сухоцветами. Стою, аки ворона, разинув рот от восторга и восхищения, хотя, по правде говоря, я боюсь подобного рода идеалистов или педантов. Да и любовь к деталям плавно сходит на нет, уступая дорогу минимализму и практичности.
– Проходи–проходи, – подталкивает меня в спину бойкая женщина не юных лет. – Это у меня сын, когда скучно становится, с деревом возиться любит. За шесть лет успел новую профессию получить. А все эти тряпочки, – машет руками вокруг бабуля, – соседка на пенсии делает. Раньше акушеркой была, да по возрасту списали, даже санитаркой уже не берут.