Незаметно для себя я оказываюсь, очевидно, в гостиной. Обычно в деревенских домах, в которых мне приходилось бывать, здесь должна быть кухня, с печкой, иногда плитой, большим столом и диваном. В принципе, и здесь все по той же схеме, только вот интерьер завораживает…
– Садись давай, потом в баньку отведу, как раз топили сегодня. Мне моя Муся с утра уж гостей намывала, хорошо, что Санечка третий день здесь.
Бабуся тараторит, выставляя на стол соленья, варенья, молоко, затем достает из холодильника разные мясные, явно домашние, изделия, ставит тарелки и чугунок с еще теплой гречневой кашей.
– Кушай, не убьет мой сын твоего мужика, в конце концов, – заливисто усмехается женщина. – Придумал, тоже, сказку про дядьку. А то я не вижу, как он на девочку смотрит, окаянный! Да разве ж можно судить за любовь? Осудила я в свое время выбор сына, по сей день прощение вымаливаю и более никуда свой нос не сую. Да и как можно не помочь добрым людям?
–Действительно, – раздается грубоватый голос со стороны двери. – Мама, я тебе уже столько раз говорил…
– Да–да, Санечка, но ты ведь знаешь… – виновато начинает бабуля.
– Простите меня, – встревает в разговор входящий в дом Ворон. – За ложь. Готов отработать и ночлег, и каждое слово своей брехни.
– А… – хочу сказать, что Рику нельзя, что он ранен, но меня грубо прерывают.
– Ко мне можно обращаться Александр Васильевич или просто Батя, как в народе кличут, – улыбается мужчина, да так обаятельно, что сразу становится моложе, красивее, гостеприимнее… – А матушку мою зовут Глафира Аркадьевна.
– Можно баба Глаша, – добавляет женщина. – Сейчас ешьте и спать, только в разные комнаты вас расселим, нечего у нас в доме грешить, а поутру уже дела решайте.
– Добро, – кивает Ворон. – Помыться где можно?
– Так ты б поел, парень, – хлопает его по плечу Батя. – Потом баню покажу, правда там воды не очень много осталось…
– Не голоден, – равнодушно и даже холодно бросает Рик, а внутри меня растет возмущение, потому что мужику нужны силы. – Пусть Кира нормально моется, голова, вон, грязная, да и под дождем сегодня промокла. А мне можно и ведро из колодца.
Снова хочу влезть в разговор, напомнить Ворон о его ранениях, о том, что холодная вода добром не скажется, да и вообще, он сам не справится, только Александр Васильевич уже уводит Рика из дома.
– Что, сильно так с Артёмом своим повздорили? – накладывая мне еду, не без ехидства спрашивает баба Глаша.
– Не то чтобы, – ухожу от ответа, потому что детали раскрывать нельзя. – Он всегда такой, нелюдимый.
– Прям как мой Санечка, – вздыхает бабуля. – И откуда у него только девки брались? Ладно бы наши, местные. Ан-нет.
И даже после сытного ужина, вполне горячей баньки, бесчисленного количества сказок от Глафиры Аркадьевны и удивительно уютной кроватки, засыпаю я всё равно беспокойно, отчетливо понимая, что завтра быть беде. Хотя, разум и твердит, что не смогут нас так быстро найти, да и Батя обещал после обеда в город забросить, только вот шестое чувство грызет изнутри. И обсудить мне это не с кем…
Утро наступает неожиданно рано и слишком шумно, потому что практически мне над ухом, а точнее у открытого окна, какая-то пернатая тварь божья орет благим матом “Ку-ка-ре-ку”. Громко, четко, с расстановкой и несколькими повторами, чтобы наверняка все услышали.
Отчего-то сразу же хочется куриного супчика на завтрак. Успеваю даже коварно ухмыльнуться, пока с запоздалой досадой не осознаю две вещи: я в гостях, и некому мне добыть мясца в кастрюльку.
– Уже проснулась, девонька? – словно бы почувствовав что-то, заглядывает в небольшую комнатку баба Глаша.
Мы здесь спали с ней вдвоем. Поднимаю глаза на женщину: она полностью свежа и собранна.
– А я блинов уж напекла, пошли чаевничать. Мужчины наши еще час назад ушли.
Резко подскакиваю на кровати, путаясь в сорочке с чужого плеча, уж очень хочется задать максимум вопросов, а еще лучше, – проверить вещи, оставил ли их Рик. Хотя, такой тип как он умеет срываться с места с голой жопой, однозначно. Одна та его квартирка говорила об этом. А сколько еще таких имеет Ворон? Кто знает…