Но правды я не сказала, не собираясь обсуждать мои с Ричардом отношения с Амиром Назари. Барретт, безусловно, пил меня, брал мою энергетику, как должное, он знал, что все это по праву принадлежит ему, но и эгоистично заботился обо мне. Его забота проявлялась по-разному. Начиная моим образованием, физическим здоровьем, поддержкой моих проектов, и заканчивая шрамом на его затылке от пули или его звонком из Цюриха в ночь непогоды. Но он не зависел от этой любви. Он мог ею подпитываться, принимать, но не был ею ограничен. Он был и оставался Свободным.
- Не думаю, что он отреагирует на вас, - спокойным голосом ответила я, наблюдая, как Ричард продолжал разговаривать с Глорией.
Видя, что я не поддаюсь на его провокации, араб бросил взгляд на мои туфли, которые я держала в руках, и улыбнулся.
- Можете метнуть в меня туфелькой. Я поймаю…
Я понимала, на что намекал Назари. Конечно, самым легким решением было обратить на себя внимание, но как бы мне не было неприятно видеть сейчас Ричарда с другой женщиной, когда уже было непонятно, с кем, собственно, он приехал на праздник, я не имела права вести себя так, как раньше. У меня не было уверенности, но хотелось верить, что Барретт сейчас работает, и если он ведет беседу с Глорией, значит так нужно. А Назари, может быть, хотел сорвать важный разговор и спровоцировать меня на скандал, чтобы выставить Ричарда в нелучшем свете. Я перевела взгляд на Назари и, секунду подумав, всё же поставила на веру в своего мужчину, а не на участие араба.
Мне надоела эта игра, и я, улыбнувшись, пошла в наступление.
- Знаете, у Массеса есть замечательная картина…
- “Саломея”? - с интересом посмотрел он, и я была не удивлена, что Назари знает этого художника, который часто изображал женственность обнаженной.
- Нет, не та, которая наделала много шума, из-за чего ее даже сняли с лондонской экспозиции. Но его “Ночь Евы”, по моему мнению, не менее скандальна.
В свое время я увидела эту картину в музее Кармен Тиссен, и она меня заворожила - настолько точно она была созвучна моему внутреннему ориентиру, настроенному на Ричарда. Тогда, рассматривая Змея-Искусителя, который обвивал Еву и отравлял ее своим ядом, я чувствовала именно подобное искушение, метаморфозу из чистой Евы в порочную Лилит. И тогда же я написала Ричарду “Квинтэссенция соблазненной Евы. Декаданс, созданный Дьяволом”.
- Достойное полотно, - кивнул Назари, ожидая, что я выведу на скандал.
- Так вот… Вам не удается образ змея-искусителя. Не дотягиваете.
Глаза Назари на секунду блеснули, но он лишь улыбнулся и, слегка поклонившись, произнес:
- В очередной раз восхищаюсь вашей любовью и преданностью.
- Кун-Лили, вам принести сока? - внезапно услышала я голос Лата и обернулась. Он спокойно смотрел на нас, но я понимала, мой чуткий Лат, памятуя о прошлых ситуациях с Назари, беспокоился.
- Нет, спасибо, - уверенно кивнула я, а к нам уже направлялись Нари с Дугласом.
Назари всё с тем же спокойным выражением лица поздоровался с Латом и пошел по направлению к Пхенгу, который собирал толпу гостей вокруг.
- Уважаемые гости, а теперь вас ожидает фейерверк! - внезапно послышался голос Этель, говорившей в микрофон.
Приглашенные шумной пестрой толпой направились к причалу, и я повернула голову.
Ричард все еще у бассейна слушал Глорию, но уже направлялся в нашу сторону.
Они подошли к нашей компании, где уже собрались Пхенг, Дуглас и Шараф, и я на секунду замерла, пряча эмоции под улыбкой.
Момент истины. Когда мгновение становится вечностью.
Барретт опустил руку на мою поясницу, тем самым показывая, кто его спутница, небо озарила вспышка ярких разноцветных фейерверков, и мой Сонгкран начался.
“Спасибо”, - тихо прошептала я в небо и прижалась к Ричарду спиной. Мужчины не переставали говорить о работе, о завтрашнем открытии яхт-шоу, но теперь их обсуждения скорее носили характер отдыха, Глория тоже участвовала в беседах, но стояла поодаль. Несмотря на ее улыбку, создавалось ощущение, будто ей не нравилось происходящее, но меня это уже не тревожило.
Чувствуя спиной плечо Ричарда, я любовалась фейерверком и улыбалась - хотелось верить, что мне удалось пройти еще одно испытание Дьявола, я обогнула свой круг и вышла на новый виток.
Глава 26.
Мы покинули дом Пхенгов раньше, чем все остальные, и уже в десять наш джип уносил нас в город. Рассматривая из окна набережную в ярком вечернем освещении, я вспоминала фейерверк над бухтой, лицо Ричарда в мерцании разноцветных огней и чувствовала некую незавершенность этого замечательного праздника. Мне так хотелось провести ритуал очищения водой, за которым я наблюдала еще на торжестве.