В ужа превращаюсь. Изворачиваюсь. Брыкаюсь.
Но это не мешает Грому перехватить мои руки, сжать за спиной. Связать ремнём, лишая главной возможности сопротивляться.
Я связана. Предплечья прижаты друг к другу. Перемотаны кожаным ремнём.
Наиль прижимает мои руки к пояснице. Теперь ему куда проще со мной управляться.
Меня колотит от ужаса. Я задыхаюсь. Упираюсь лицом в подушку, позволяя себе проскулить от страха. Тихо, чтобы он не услышал.
Секундная передышка. Слабость.
А дальше – с новыми силами.
У меня единственный шанс выжить – сбежать сейчас. И если у меня не получится, то мне конец.
– Убийца! Подонок! Ублюдок!
Я распаляю его сильнее. Но молчать невозможно. Крик режет голосовые связки, вырывается наружу. Чуть опережает рыдания.
А я не хочу… Не хочу при нём плакать. Не заслужил.
Я до последнего буду бороться! Откушу ему всё, что протянет.
– Продолжай, – предлагает обманчиво ласково. Отвешивает шлепок по ягодицам. – Освежи память, что ты ещё писала? Ммм?
Ведёт носом по моей шее. Жадно вдыхает мой запах. Губами прижимается к местечку за ухом. Кожу втягивает до адского жжения.
– Ты больной урод! Насильник! Психопат! Ай!
Вскрикиваю, когда мужчина прикусывает кожу на шее. Больно, ощутимо. Показывая свою власть надо мной.
– Последнее – новенькое. Забыла упомянуть? – насмехается. – Ты запоминай. Потом новую заяву накатаешь.
– Псих! – визжу, когда ладонь опускается на мои трусики. – Я ничего не писала. Ясно?! Я не писала. Я не…
Сдаюсь. Хватаю воздух губами. Выталкиваю оправдания, хотя не верю, что это поможет.
Громов ведёт так, что ему любых доказательств не хватит. Он пришёл сюда желая меня наказать. И не остановиться.
Да и не нужно. Я уверена, что он правду знает. Что это лишь повод. Прикрытие, чтобы якобы за дело.
Якобы он не чудовище.
– Конечно, – надавливает на ткань трусиков. – Просто как блядь пошла трахаться за защиту? Скольким дала, чтобы в защиту свидетелей попала? Многим майорам отсосала, а?
– Хватит! Я не делала этого. Не делала!
Повторяю, как заведённая. Не могу остановиться. Сдаюсь. Шепчу. Пытаюсь хоть так спастись.
– Я ни при чём.
Повторяю. Тихо, хрипло. Горло саднит от постоянных криков. Но Грома ничем не пронять. Он не слушает.
До боли прикусываю губу, когда мужчина тянет мои трусики вниз.
Не могу поверить, что это действительно произойдёт. Сейчас. Вот так.
Я знаю, что Громов – преступник. Но вот так… Настолько низко пасть? Взять меня силой?
В глубине души мне хотелось верить, что он не настолько плох. Осталось в нём что-то человеческое.
Дура.
И сейчас по лицу прилетает новым доказательством.
– Я пользованным брезгую. Но тут… Тут ведь тебя не трахали, а, дрянь?
Пальцем надавливает на тугое колечко мышц. Как будто током бьёт. Я вырываюсь, визжу.
– Прекрати, – прошу, всхлипывая. – Хватит. Ты не можешь… Ты… За что?!
– Блядей только так наказывать.
– Я не блядь! – срываюсь. Горячие слёзы текут по лицу, я захлёбываюсь рыданиями. – И я не…
– Есть второй вариант. Как с мужиком разбираться. Нахуй выбить признание из тебя. А потом – закопать. Так хочешь?
– А давай! Давай, ударь меня! Я лучше сдохну, чем ещё раз под тобой откажусь! Лучше по кругу пойду, чем с тобой пересплю!
Мозг кричит, что это плохое решение. Мне нужно притаиться, выждать. Правильно говорить, утихомирить зверя.
Но я не слышу советов разума за собственными криками. Меня разрывает, эмоции уничтожающей лавой вытекают из меня.
На худшее толкают.
Но я не могу… Переспать с ним? С убийцей брата? После всего – ему поддаться? Ни за что!
Дыхание сбивается. Наиль сжимает мои плечи, резко разворачивает. Лицом к себе.
– Сука!
Рявкает в лицо. Взгляд чёрный. Дыхание – такое же частое, как у меня.