Тридцать ярдов, двадцать. Холод проник в мышцы Яз, сковав каждую конечность. Ее легкие больше не брали то, что ей было нужно, из порочного воздуха. Она споткнулась и упала всего в нескольких ярдах от комнаты, почти достаточно близко, чтобы протянуть руку и коснуться парящих перед ней сигилов. Оба колена ударились о землю, которую не смог бы расколоть молот, и она взвыла бы от боли, если бы могла.
Теперь я знаю тебя. Теперь я вижу тебя.
Голос исходил отовсюду и пронизывал ее с ужасающей интимностью.
Я знаю тебя. Я вижу тебя.
Яз не хотела касаться земли. Кожа примерзнет к ней и оторвется. Плоть на пальцах умрет. Но она не могла ходить. Сила просто покинула ее. Вместо этого она сделала несколько шагов на четвереньках, затем упала вперед, удерживая себя на локтях и предплечьях. Вслед за окутавшей ее ночью потемнело зрение, ставя черные точки перед сигил-сиянием — черные точки, которые множились и росли и вскоре должны были встретиться, уничтожая зрение.
В промежутках между отдаленными взрывами деревьев Яз слышала, как скрипят ее суставы, а частично замороженные мышцы протестуют против того, чтобы их сгибали. Неразборчивое рычание сорвалось с ледяных губ, все, что сумело вырваться изо рта после отказа исполнять волю Сеуса. Остатки «Ты… меня… не убьешь».
Сияние пронзило ее тело и разум. Она прошла сквозь стену! Яз обнаружила, что стоит на четвереньках, а все символы сияют, как будто они только что впитали в себя какой-то огромный прилив силы. Пальцы, растопыренные перед ней на покрытом сигилами полу, не пострадали, но мышцы подвели, и она упала на пол, перекатившись на спину. Ни одна часть ее тела не была заморожена. В комнате было тепло, как и в ее теле. Но когда она с протяжным стоном выдохнула, воздух застыл.
Я не хочу тебя убивать. Голос дрожал сквозь сигилы, почти неслышимый. Ты — мой ключ.
Яз поднялась на ноги, дрожа от воспоминания о холоде, который заполнял ее разум. Прихрамывая, она подошла к сундуку с бочкообразной крышкой, в котором Сова хранила различные сокровища. Замок был тяжелым куском железа, но Сова всегда оставляла в нем ключ. Яз открыла сундук и взяла самую верхнюю из светящихся звезд. Та удобно легла в ее ладонь, слишком большая, чтобы обхватить ее пальцами.
Она медленно повернулась к стене, через которую только что прошла, обнаружив, что у нее нет особого желания совершать второе путешествие. Стержень-корень сказал, что Сеус стерег пути через тумз-врата. Она и представить себе не могла, что он может также контролировать пространство между двумя сторонами определенных стен в Башне Пути. Масштабы и направленность его влияния внезапно привели ее в ужас. Неужели Сеус следил за каждым ее движением, играя с ней как с фишкой в игре? Тогда эта игра находилась далеко за пределами ее понимания.
Яз собралась с духом для обратного путешествия. Время было очень важно, от нее зависела жизнь мальчика. Но отпустил ли ее Сеус или она уже сбежала от него? Будет ли он ждать второй попытки или позволит ей пройти спокойно после демонстрации своей силы?
Не то чтобы было много вариантов. Она могла ждать и надеяться, что сестра Сова ее спасет — и, тем самым, отправить монахиню в пасть опасности вместо себя. Или она могла бы отважиться на второй переход. В любой другой комнате она могла бы подумать о том, чтобы взорвать стену, образуя физический выход через нее, но сигилы были сделаны именно для того, чтобы предотвратить такие случаи.
Яз собралась с духом, нашла нити предыдущих приходов и уходов и последовала за ними обратно к стене. Она не будет подвергать Сову опасности ради себя. Она посмотрела мимо мира, мимо стены, шагнула вперед, уже дрожа…
… и мгновение спустя вывалилась на лестницу, все еще сжимая свою звезду.
— Я ЕЕ ПРИНЕСЛА. — Яз, запыхавшись, добралась до края леса столбов, ведомая яростью проксима. Она заметила Шерсть, Куину и Сову, стоявших вокруг распростертого пленника, все они казались крошечными у основания выветренной колонны.
— Хорошо! — Куина произнесла это слово в относительной тишине, когда мальчик набрал воздуха в легкие, чтобы еще раз завыть. — Может быть, ты сможешь заткнуть ему рот!
— Мне нужно, чтобы он лежал на спине, — сказала им Яз.
Шерсть перевернула мальчика, используя свой меч в ножнах, и прижала его связанные руки под ним. Она закрепила его в таком положении, засунув меч за спину и пропустив над локтями, не давая ему перевернуться обратно.
— Это будет не нежно, — сказала Яз. — Это не деликатное развязывание нитей. Я просто заставляю звезду вспыхнуть, загоню демона в грудь мальчика, а затем очень сильно его ударю. Я делала это только дважды…
Сестра Сова подняла бровь:
— Это звучит опасно. Но у него не так много вариантов. Будь осторожна — демон очень силен.
— Вы встречали других?
Сова подавила дрожь:
— Я прожила долгую жизнь. Я побывала на скалах в Скифроуле, где черный лед выходит на уровень земли. Я слышала, как дьяволы шепчутся. Чувствовала их злобу. Я была за морем, в Дарне. Там есть деревья, боль-деревья, которые орошает талая вода из черного льда. Восходит луна, и текут черные потоки. В Дарне есть леса, где никто не должен ходить.
— Дарнишские шаманы вырезают себе посохи из самых темных из этих деревьев. А дарнишцы делают свои барки из древесины хвойных деревьев, которые растут на серых окраинах. За мою жизнь мы вели три войны с Дарном. Так что да, дитя, я и раньше встречала демонов и дьяволов. Этот, — она указала на сопротивляющегося проксима, — такой же сильный, как и все, с кем я сталкивалась раньше. Может быть, хуже. Будь благодарна, что он новичок в этой коже. И в этом теле.
Яз осторожно приблизилась к мальчику. Один из его глаз почернел, и, когда он посмотрел в ее сторону, сила ярости и злобы, скрывающиеся за этим взглядом, поразили ее, как удар.
— Кто ты такой? — спросила Яз.
— Кто? Хто! Хто! Хто! — Мальчик рычал и что-то бормотал. — Кето! Токе! Коте!
Яз со вздохом подняла звезду, позволив свету ее вспыхнуть. Куина и Шерсть тут же отступили назад. Сова не сдвинулась с места и встала на рукоять меча, брошенного Шерсть, чтобы не дать мальчику перекатиться.
— Кеот! Кеот! Кеот! — прорычал мальчик, дрыгая обеими ногами и пытаясь отползти от света звезды.
Яз собрала все силы. Она не испытывала никакого удовольствия от уничтожения демона. Когда-то она считала их существами чистого зла и была счастлива сжечь их чистым звезда-светом. Но теперь, когда она узнала их такими, какие они есть — сломанные части настоящих людей, отрезанные в стремлении к совершенству, — она жалела их. Да, то, что было вырезано, было худшим из того, что было в этих давно исчезнувших личностях. Но даже в этом случае она знала, что в ней самой есть гнев, эгоизм, трусость и множество других пороков. Возможно, ей самой не очень нравились эти стороны ее личности — хотя она могла стремиться их перенаправить и перестроить, — но отрезать их и оставить на произвол судьбы казалось жестоким.