— Ты в порядке? — Куина отпустила его руку. — Падать — это не то, что ты должен делать. Хотя это у тебя хорошо получается.
Турин выдавил из себя улыбку:
— Потерял концентрацию.
— Ну, найди. — Мали повернулась обратно, не улыбаясь. Она посмотрела на Куину. — Ясность. Как учит Сестра Сова. — Затем она снова пошла вперед. — На этом пути нас ждут неприятности.
Турин пожал плечами.
— Неприятности, которые, вероятно, нас убьют. — Он понизил голос, говоря только для Куины. — У тебя было больше времени, чем у меня, чтобы привыкнуть к этой мысли.
— Немного догнала тебя по возрасту, — сказала Куина. — А если бы тебе удалось сделать еще несколько шагов к той звезде, я бы уже была старухой.
Турин вздохнул:
— Я просто думал, что у меня будет больше времени. Мы проделали весь этот путь, чтобы добраться до зеленых земель. И я прошел от скалы к городу. Это все, что я видел. И теперь я, вероятно, умру в дыре, мало чем отличающейся от той, из которой выбрался.
— Береги меня, и я покажу тебе этот мир, когда мы отсюда выберемся. — Куина взяла его руку.
Турин открыл рот, но обнаружил, что ему нечего сказать. Ладонь Куины на его руке была теплой, маленькой, ее пожатие крепким, удобным. Турин закрыл рот и молча пошел дальше. Через десять шагов он понял, что улыбается.
41
Яз
— ИТАК, ТЫ ХОЧЕШЬ собрать части разбитого кувшина вместе, чтобы его восстановить? — спросил Эррис.
— Да. — Яз, сосредоточенная на глазах Наблюдателя, кивнула. — За исключением того, что все части должны быть установлены на место одновременно. И все это происходит в моей голове. И все части вращаются. Кувыркаются вокруг всех своих осей. И ни одна из этих частей не хочет находиться рядом с другими.
Эррис поймал один из глаз, когда тот пролетал мимо:
— Помогает ли то, что они кружат вокруг тебя? Я бы хотел, чтобы они были в покое. Как кусочки головоломки.
— Это так не работает. — Яз наблюдала за звездой, горящей в руке Эрриса, слишком большой, чтобы потеряться в его хватке. — Тебе не больно?
Эррис встретил ее взгляд, улыбаясь, но с грустью в уголках глаз.
— Я пытался построить тело, подобное тому, которое у меня было, только лучше. Но оно получилось не очень-то человеческим, верно? Боль и усилия получились хуже всех. Я не напрягаюсь. Я либо могу что-то поднять, либо не могу. Мне не больно, но я чувствую. Я чувствую лезвие или удар, но это не то страдание, которое, насколько я помню, испытывало мое первоначальное тело. Что является многословным способом сказать: «Да, это больно, но означает только одно: я знаю, что это наносит мне вред». — Он опустил взгляд и кивнул в сторону трех корабль-сердец, плававших дальше в туннеле. — Первоначального меня они бы сломали.
Яз ничего не сказала, просто смотрела на звезды, пытаясь найти решение загадки, которую они представляли. Скоро она призовет корабль-сердца, чтобы обострить восприятие и увеличить силы. Она будет гореть, как свеча, зажженная с обоих концов, неистово расплескивая свое топливо. Но цена, которую она заплатит, позволит ей приобрести ясность, которая может показать то, что ей нужно. Однако пока она работала в одиночку. Она просто боялась привести к себе три корабль-сердца одновременно. Это — способность противостоять звездам — и делало ее особенной. Вот почему на нее возлагалось так много надежд. Но это было тяжело. Очень тяжело. И она была напугана.
— У нас мало времени. — Яз пробормотала эти слова, как будто чем громче она их произносила, тем правдивее они могли быть.
— Да, — согласился Эррис.
— Этот червь может вернуться к Сеусу. Может быть, он может рассказать ему, что здесь произошло, даже не возвращаясь назад.
— Может быть.
— И Сеус пошлет своих наемников и монстров убивать всех, кто мне дорог.
Эррис кивнул.
— Скажи что-нибудь, черт возьми.
— Я могу сказать «нет» и «может быть». Если ты хочешь, чтобы я паниковал или упрекал тебя, я мог бы попробовать.
— Я должна была использовать время-звезду. Она дала бы мне столько времени, сколько мне нужно, чтобы собрать эти кусочки вместе. Я была дурой. Я могла бы потратить месяцы и никому не причинить неудобств.