Эррис нахмурился:
— Лишь одно может мне скомпенсировать подобное.
— Что именно?
Эррис кивнул в сторону Йохана, который теперь доставал из огромного сундука что-то еще:
— Твоя еще хуже.
ОНИ СПАЛИ В незанятой комнате для слуг. Турин решил, что это с некоторым запасом самая роскошная комната, в которой он когда-либо спал. Стены и пол были более плоскими и гладкими, чем в любой другой части Черной Скалы, и совсем не походили на самодельные хижины Сломанных: добытые мусорщиками доски, установленные на сырой скале под капающим льдом. Кровать оказалась мягкой, и на ней красовались одеяла из какой-то плетеной шерсти, удивительно теплые. Турин натянул их на себя, несмотря на то, что ему было бы удобно в такую жару спать голым. Он просто хотел почувствовать их вес и толщину.
Некоторое время он лежал на спине и смотрел в темноту, прислушиваясь к дыханию Мали в кровати слева от него и тишине Эрриса в кровати справа. Он подумал о своем народе, влачащем жалкое существование на залитом звездным светом льду, и о множестве людей здесь, живущих в тепле и сытости, и могущих странствовать так, как ни Сломанные подо льдом, ни кланы на его вершине никогда не могли себе представить. Он сбросил одеяла и подумал о Яз и Куине. Неужели они обе сейчас спят? А если нет, то какие мысли могут проноситься у них в голове?
Долгое время сон отказывался придти. Темнота давила на него, как черные воды, в которых его пытались утопить, и, казалось, он должен отодвинуть ее назад, или она поглотит его. В конце концов, однако, именно воспоминание об изнеможении, о том, как он выползал из провала и лежал под всеохватывающим сиянием луны, потянуло его вниз. Он погрузился в личное забвение и вообще не видел снов.
ПАЛЬЦЫ РАССВЕТА ПРОСКОЛЬЗНУЛИ через ставни и застали их троих снова одевающимися: Мали — в одежду монахини, Эррис и Турин — в непривычные роскошные наряды.
— Не в ту сторону. — Мали говорила на лед-языке более бегло, чем прошлой ночью, словно разум Яз снабдил ее большим количеством слов, пока они спали.
Турин вздохнул и начал выпутываться из рубашки. Он почувствовал укол ревности при мысли о том, что Мали разделяет сны Яз. Это казалось незаслуженной близостью. Он прошел с ней тысячу миль по льду, а Мали присоединилась к ним всего несколько дней назад, сорванная с картинки.
Он зашнуровал ботинки, изо всех сил пытаясь воссоздать банты, которые Эррис без особых усилий завязал самостоятельно. Эти штуковины были немного маловаты и давили ему на пальцы ног. Они казались слишком тонкими, чтобы быть полезными. Приглашение к потере пальцев на ногах. Это не лед, напомнил он себе. Здесь, казалось, ничто не замерзало, и все пеклось при лунном свете.
— Как я выгляжу? — Он встал и развел руки.
— Симпатичный, — сказала Мали.
Турин почувствовал, как к его щекам прилила краска, хотя девушка была всего лишь ребенком:
— Я имел в виду, сойду ли я за одного из вас?
— До тех пор, пока не откроешь рот, — сказал Эррис.
Йохан вернулся, чтобы вывести их из дома. Они пошли за ним по освещенных фонарями коридорам, проходя мимо суетящихся туда-сюда слуг, несущих серебряные подносы, постельное белье, уголь в ведрах — все они выполняли отдельные и сложные задачи. Турин старался не пялиться.
Даже предназначенные для слуг части дома выглядели чудесными — хотя, конечно, здесь не бывало членов семьи, которой были посвящены все эти усилия. У зеленоземельцев, по крайней мере в этом огромном городе, было время привнести артистизм во все уголки своей жизни. Гипсовая лепнина, спрятанная в углах потолка, на который мало кто глядел, была вылеплена в виде завитков и узоров, завораживавших глаз. Металлические конструкции вокруг каминов украшали завитые железные листья; даже кочерга была изогнута и заканчивалась причудливой ручкой, которая выглядела так, словно могла открыться в какое-то новое чудо.
— Быстро. — Мали махнула им рукой, пропуская через дверь в ослепительный дневной свет, в то время как Йохан наблюдал за ними из-за полок кладовой, скрестив руки на груди, с суровым взглядом, как будто поручая Турину и Эррису защищать этого заблудшего представителя клана Глосис.
Турин, спотыкаясь, вышел на тепло и свет дня, щурясь от яркого света. Мали торопливо повела их по гравию в зелень. Днем цвета были потрясающе яркими, движение и сложность кустов одновременно пугали и завораживали Турина. Вокруг него вздымались толстые стволы деревьев, разветвляясь над его головой на бесчисленные части, каждая из которых поддерживала зеленую массу листьев.