— Я не могу в нее влезть! — Стержень-корень пренебрежительно отмахнулся от иглы. — В этом и был весь смысл ящичка.
— Скоро мы будем не одни. — Турин почувствовал, что кто-то приближается, прямо на границе его вода-чувства.
— Дело в том, — Эррис ткнул иглой в призрачный живот Стержень-корня, — что у нас нет времени на споры. Нам нужна любая часть тебя, необходимая для защиты ковчега от Сеуса. Нам она нужна в этой игле. И нам она нужна сейчас!
Стержень-корень обмяк, побежденный:
— В этой форме очень много информации. А в игле не хватит много места для бо́льшей части меня.
— Тебе просто придется оставить свое обаяние и индивидуальность в поле зрения Сеуса, — сказал Эррис, которому, по мнению Турина, не хватало некоторой доли сочувствия к судьбе этого человека. — Быстрее!
Турин положил руку на плечо Мали и наклонился, чтобы она могла расслышать его сквозь вой сирены:
— Кто-то приближается к углу, где мы были. Ты можешь заставить их уйти?
— Я могу попытаться. — Она поспешила к двери.
Эррис посмотрел ей вслед, затем снова перевел взгляд на вернул свое внимание к Стержень-корня:
— Ну?
— Я делаю это, пока мы говорим. Я думаю, будет лучше, если ты возьмешь ящичек и просто позволишь…
— Мы не можем допустить, чтобы Эулар узнал, что у нас есть то, что нам нужно. Тогда у нас могут быть дни без Эулара или Сеуса на нашем пути, — настойчиво сказал Эррис. — Чтобы открыть ковчег, Яз не только придется иметь дело с четырьмя полными корабль-сердцами — звездами, более крупными, чем все, что она держала раньше, — ей также придется где-то их найти. Она не сможет это сделать, пока эти двое пытаются ее убить.
Стержень-корень драматически вздохнул:
— Дело сделано. Игла содержит то, что вам нужно. Теперь…
Эррис захлопнул коробку и вернул ее в сундук.
— Увеличь громкость до прежней. — Он закрыл сундук и начал собирать ковры, чтобы снова накрыть его. — Мали, мне нужно, чтобы ты снова заперла его!
Мали вернулась с порога. Турин почувствовал, что тот, кто приближался, остановился. Турин не мог сказать, что сделала Мали. Человек мог внезапно увлечься своими собственными руками, вытаскивать воображаемый камешек из ботинка или даже крепко заснуть на ногах. Турин также не мог сказать, мог ли этот человек видеть дверь в комнату с ящичком с того места, где он стоял. Вполне возможно, что мог.
Мали положила руку на замок, и тот щелкнул:
— Во второй раз легче.
— Приятно знать. — Эррис накрыл сундук последним покрывалом. — Сделай то же самое с дверью из комнаты. — Он повернулся к Турину, протягивая иглу. — Сохрани ее.
— Почему я? — Турин заколебался, боясь прикоснуться к этой штуке.
— Потому что сейчас это лучшая надежда для человечества, — сказал Эррис, сжимая губы.
И все же Турин не протянул руку.
— И ты ближе к этим людям, чем я, даже если ты не говоришь на их языке. — Эррис вздохнул. — Кроме того, ты можешь летать. У тебя больше всего шансов сбежать.
Наконец Турин взял иглу. Она почти ничего не весила. Трудно было поверить, как много в ней было. Он засунул ее за лацкан рубашки, где материал был толще всего.
С воющим ящичком за спиной все трое добрались до двери, и, выглянув наружу, Мали махнула им рукой. Мгновение спустя они нашли новый путь через особняк, уклоняясь от вернувшегося охранника — тот остановился на последнем углу и, казалось, сосредоточенно соскребал что-то со своего рукава.
— Нам нужно окно, и мы выйдем незамеченными, — пробормотал Эррис.
Турин спросил себя, был ли Эулар вообще в здании. Возможно, он уже отправился на аудиенцию к первосвященнице. Турину нравилось думать, что они украли ящичек из-под носа старика — хоть раз его переиграли. По словам Яз, Эулар был не просто старым. Используя магию Пропавших, он проскакивал сквозь годы, спал десятилетия, прыгал со льда на зеленые земли и поддерживал несколько личностей, используя силу своей нить-работы. Он обманывал Сломанных и лед-племена в течение нескольких поколений. Но не в этот раз.
— Сюда. — Мали толкнула дверь в конце длинного коридора, по которому они шли. Та привела их в комнату, заставленную мебелью в чехлах и освещенную двумя большими окнами с закрытыми ставнями.
Они выбрались из окна обратно на дневной свет, и Турин обнаружил, что дезориентирован, не уверенный, была ли стена напротив него той, по которой они карабкались, чтобы попасть внутрь. Выбор наилучшего маршрута, по которому можно было бы незаметно покинуть территорию комплекса, был непростым решением.