— Они уже забрали собак? И выяснили, откуда они взялись?
— Может быть. — Эррис нахмурился. — Хаос может быть довольно хаотичным.
— Мы пришли оттуда. — Мали указала пальцем.
Турин быстро напряг вода-чувство, выискивая неприятности.
— За стеной поблизости никого нет. И… люди идут сюда из-за того угла. — Он указал на фасад дома.
Поскольку возможности резко сузились, их решение оказалось легким. Они поспешили к стене прямо перед ними, и Турин быстро поднял себя и Мали, стиснув зубы от напряжения, от которого у него заболел череп.
На этот раз Эррис лучше справился с прыжком, и они все вместе приземлились на дальней стороне стены, причем Эррис ударился о землю так сильно, что каменная плита треснула у него под ногами. Он выпрямился и оказался лицом к лицу с двумя старыми монахинями, такими же морщинистыми, как Сестра Сова, с всклокоченными прядями седых волос, выбивающимися из-под платков. В спешке Турин каким-то образом их не заметил.
Эррис вежливо поклонился им обоим и направился к Турину, который приземлился более мягко, Мали — позади пары. К счастью, пожилые женщины, казалось, впали в смятение, которое иногда захлестывает пожилых людей в последние годы их жизни. Они просто улыбнулись и кивнули, прежде чем неуверенными шагами двинуться дальше.
Мали повела их обратно через территорию. Очень быстро тихие особняки архонтов остались позади, и они оказались посреди всевозможных путешествующих священнослужителей на главной артерии комплекса. Народ тут казался поактивней, в их сторону летело все больше взглядов, но непонятно, из-за сгинувших собак или просто наступала середина дня.
— Не могу поверить, что нам это удалось! — Турин покачал головой. — Я имею в виду, каковы были шансы, что удастся?
— Что ж, давайте не споткнемся на последнем препятствии, — пробормотал Эррис, кивая вперед, туда, где по улице двигались пять церковь-стражей в доспехах, их церемониальные плюмажи реяли над толпящимися священнослужителями. Пять плюмажей: четыре белых пучка перьев и один более длинный красный.
Турин не отрывал глаз от земли, следуя за Мали, пока не вспомнил слова Эрриса о том, что это выглядит подозрительно. Он поднял взгляд как раз вовремя, чтобы встретиться взглядом со старшим стражником с красным плюмажем. Мужчина прошел дальше без комментариев, по-видимому, направляясь с какой-то срочной миссией.
Впереди замаячили открытые главные ворота.
Когда Мать Крей возникла на пути Мали, это выглядело так, словно она вышла из одной из волшебных дверей Эулара — хотя, скорее всего, это был просто эффект отделения от толпы, уплотняющейся к воротам. Священница держала в руке посох, которого раньше не носила, — черный кусок дерева, опущенный, чтобы преградить дорогу послушнице.
Турин не смог понять вопрос женщины, но она задала его достаточно мягким голосом. Он был уверен, что она обращается к Мали, но ее несогласованные глаза остановились на нем, блестя из-под густых бровей.
Эррис ответил вместо Мали, в его голосе была та же смесь слегка скучающего высокомерия и командирского тона, которым он говорил раньше. Опять же, это действовало так же волшебно, как если бы обладание большим домом и красивой одеждой поднимало человека выше подозрений. Мать Крей наклонила голову и жестом пригласила их пройти. Турин чувствовал на себе ее взгляд на каждом шагу. Он выпрямил спину и пошел целеустремленным шагом, полный решимости сыграть свою роль.
— Наслаждайся городом, — сказала Мать Крей ему в спину.
— Обязательно, спасибо, — ответил Турин, не поворачивая головы.
Сердце ударило один раз, прежде чем Мали и Эррис в ужасе посмотрели на него. Еще один удар, прежде чем Турин понял, что он сделал. Она заговорила на лед-языке, и он на нем ответил.
— Не слишком ли поздно бежать?
Но Эррис и Мали уже стояли лицом к лицу со священницей. Мали протянула руку вперед, как будто выдергивала невидимые волоски из воздуха перед собой. Однако все жрецы Черной Скалы были кванталами, и Эулар обучил их таким искусствам. Когда Турин повернулся, он увидел презрительную улыбку на губах Матери Крей. Протянув к ней свою лед-работу, он схватил ее и высвободил достаточно силы, чтобы перебросить ее через ближайшую крышу. Вместо этого она просто покачнулась. Какой бы контроль ни мешал Мали дергать за нити Крей, он также удерживал ее плоть вне досягаемости разума Турина. Она оскалилась, как бы спрашивая, все ли это, что у них было.