Ожидаемое уничтожение еще не наступило к тому времени, когда они втроем достигли линии церковь-стражей, стоявшей поперек потока. Турин решил, что Мать Крей предпочла бы, чтобы их схватили стражники и ей не пришлось бы объяснять, почему улица завалена трупами, не говоря уже о необходимости показывать собственную силу, возможно, доселе неизвестную Церкви.
Неудивительно, что шестеро охранников в доспехах посчитали, что смогут одолеть двух мужчин и однорукую девушку, не обнажая мечей на переполненной улице. Они быстро перестали так считать. Эррис небрежно перебросил самого крупного охранника через плечо на расчищенное пространство позади себя. Турин оттолкнул троих приближающихся к нему и заставил их растянуться на земле, по пути сбив на землю нескольких священников. Единственный охранник, который попытался схватить Мали, обнаружил, что уклонился в сторону и споткнулся.
Эррис первым проскочил через ворота, сбив с ног капитана стражи ударом в голову. Поднялись крики, и толпа, узнав о схватке, начала редеть.
— Они будут стрелять из… — Мали произнесла слово на зеленом языке.
— Штук, которые называются арбалетами, — объяснил Эррис, отпихивая с дороги другого мужчину. — Это оружие, которое метает маленькие копья на большие расстояния. Точное и опасное! — Он свернул на улицу, которая проходила вдоль периметра дома отдыха, и побежал. — Они скоро отправят за нами городскую стражу. Нам нужно где-нибудь спрятаться.
Турин повернулся и выдернул землю из-под ног нескольких преследующих их церковь-стражей. Он не привык бегать, и его легкие работали с трудом, пока он старался не отстать от Эрриса и Мали. Казалось, не было никакого безопасного места, где можно было бы остановиться. Повсюду были люди, которые бросали свои дела, стояли и смотрели, как они втроем пробегают мимо. Должно быть, необычное зрелище — послушница и два аристократа, несущиеся по улицам. Крики позади них стали очень далекими, но множились по мере того, как другие их подхватывали.
Эррис оглянулся и увидел, что Турин бежит все с бо́льшим трудом. Он свернул с улицы в более узкий проход, который вел между высокими домами. Люди наблюдали за ними из окон и с порогов. Мали крикнула что-то неразборчивое Эррису и еще раз свернула, на другую улицу. Впереди две маленькие лошадки были привязаны у корыта с водой перед зданием с открытым дверным проемом, над которым висела ярко раскрашенная доска. Мали повела их внутрь, перейдя на шаг, когда дошла до входа.
Внутри было сумрачно и заставлено стульями и столами, большинство стульев были незаняты, большинство столов — пусты. Сильно пахло много чем, но только один запах Турин смог идентифицировать: основной аромат человечества. Несколько стариков с кружками какой-то пенящейся жидкости удивленно подняли головы, когда Мали быстро прошла мимо них. Их глаза расширились еще больше, когда за ней последовали Эррис и Турин, по-прежнему одетые в нарядную одежду, вспотевший Турин тяжело дышал.
— Через заднюю дверь. — Мали повела их дальше, и вонь усилилась до такой степени, что у Турина начали слезиться глаза. Она толкнула покореженную дверь, и они снова оказались на дневном свете, в маленьком дворике, который больше походил на колодец — со всех сторон возвышались трехэтажные здания, превращая небо в неправильный синий прямоугольник. Пространство над их головами пересекали веревки, увешанные одеждой; в самом широком из четырех углов в горшке стояло маленькое деревце, мертвое и безлистное. Турин не видел никаких других дверей, только несколько закрытых ставнями окон выше.
— Мы в ловушке, — сказал Эррис.
— Если мы выберемся туда, — возразила Мали, указывая в небо, — они не будут знать, в каком направлении мы пошли.
— Давайте сначала отдохнем. — Эррис присел на корточки, как будто ему нужно было время, чтобы прийти в себя после бега.
Турин тоже присел на корточки, не желая подвергать тонкую ткань своих брюк воздействию грязных каменных плит. Он старался дышать не так глубоко, позволяя своему бешено бившемуся сердцу немного замедлиться. Мали нахмурилась и стала обходить крошечный дворик, глядя на стены так, словно там мог быть маршрут, по которому она взобралась бы при помощи одной руки.
— По крайней мере, никто не последовал за нами, — сказал Эррис. — Чем больше у тебя денег, тем более эксцентричным тебе позволено быть. Так было в мое время, во всяком случае.
— Что это за шум? — Турин склонил голову набок. Его дыхание успокоилось, и он обратил внимание на раздражающий высокий вой, проносившийся по верхним диапазонам его слуха.