— А зачем их уважать, Рикошет Палыч? Они ведь уже и не люди вовсе: куклы, как вы верно подметили.
— Но если эта кукла дорогой для тебя человек?
— Тем более: для куклы место в гробу, а не в моем сердце. В моем сердце живой человек, воспоминанья о нем.
— Что ж ты тогда, друг мой Рыбнев, вынес мертвую Сашеньку из дому на руках и рядом с мертвым ручным котом положил? Почему наверху не оставил, если тебе всё равно было?
— …что это вы спрашиваете, Рикошет Палыч? Откуда про Сашу знаете? Вы в тот момент были уже мертвы!
— Сударь!
Рыбнев вздрогнул и очнулся. Рядом стояла встревоженная Наташа с очистками, сжатыми в маленьком кулаке.
— Вам плохо? — спросила она. — Вы себе под нос что-то бормотали…
— Простите, Наташа. — Рыбнев смутился. — Как-то так нечаянно вышло, задумался, увлекся… — Он поднялся, увидел очистки. Спросил в шутку:
— Это мне?
— Вы же не лебедь, — заметила Наташа и взяла его за руку. — Пойдемте в столовую. Ужин через двадцать минут.
— Пойдемте, — согласился Рыбнев и спросил: — А как это, Наташа, быть машинисткой? Интересно было бы посмотреть на процесс.
— Помогите!
Они обернулись и увидели страшную картину: синий лебедь в туче брызг выпрыгнул из пруда и с шипением кинулся на сутулого очкарика с тросточкой. Очкарик уронил тросточку, упал на задницу и вяло, по-интеллигентному, пытался отбиться от разъяренной птицы мягкими ладошками. Его действия только раззадорили злого лебедя, и он полными губешками буквально засасывал в себя одежду несчастного.
— Позвольте, — сказал Рыбнев Наташе и бросился на помощь очкарику. Подбежал и со всей мочи пнул жестокую птицу в жирный бок. Лебедь кубарем покатился по набережной и плюхнулся в пруд, вызвав извержение холодных водяных брызг. Рыбнев помог очкарику подняться.
— Какое несчастье, — пробормотал очкарик, покрываясь красными пятнами. — У меня аллергия на птиц, а тут еще это…
— Лебеди не любят людей в очках, — в шутку сказал Рыбнев.
— Правда? — с ужасом спросил потерпевший, снял очки и затолкал в карман. — Почему же меня не предупредили по прилету на планету? Я подам на них в суд!
«Не местный», — понял Рыбнев и сказал вслух:
— Может, не знали? Лебедь — птица редкая.
Потерпевший нахмурился; наверно, догадался, что его разыгрывают, и сказал:
— Вы простите, я, пожалуй, пойду. У меня процедуры. — Часто передвигая кривыми ножками, судорожно сжимая бледной рукой тросточку, он удалился в направлении корпуса некроурологии.
— Хоть бы из вежливости поблагодарил, — буркнул Рыбнев.
Подбежала Наташа, схватила Рыбнева за руку.
— Бли-и-и-ин, — сказала.
— Что такое, Наташенька?
— У меня этическая проблема, сударь: не знаю, считать вас героем или подлецом. Вы только что цинично пнули мою самую любимую птицу.
Глава восьмая
Катя не успела еще толком уснуть, как шорох под кроватью разбудил ее. Девушка открыла глаза; на потолке горело дырчатое серебряное пятно — отсвет луны. Катя спросила тихо, чтоб ненароком не разбудить храпящего в соседней комнате Ионыча:
— Кто это шумит?
— Не беспокойся, Катенька, это я, твой старый добрый друг по имени Маленький Мертвец.
Катя вздохнула с облегчением:
— Я уж на Мурку грешила…
— Мурочка спит. Я ей в глаза волшебного песка насыпал.
Катя тихонько засмеялась:
— Ну что ты такое говоришь, Маленький Мертвец. Разве бывает на свете волшебство?
— Бывает, — с гордостью ответил Маленький Мертвец. — И я тому прямое подтверждение. — По одеялу, свисавшему на пол, он забрался к Кате на кровать и завозился, укладываясь рядом. Катя почуяла запах Маленького Мертвеца: от него пахло фиалками и разложением, и отвернулась к стене; от стены несло сыростью.
— Маленький Мертвец, — Катя решила отвлечься от неприятных запахов при помощи разговора, — скажи, почему людям так тяжело приходится?
— Каким-таким людям? — спросила тварь. — Ты в общечеловеческом смысле?