— Я никогда не писала на штукатурке.
— Это ничего, у тебя получится. Я развяжу, — он поднял с пола папку.
— Без Тани? Разве мы ее не подождем?
— Она увидит потом. Обычно эти СОМОутверждения длятся до поздней ночи. Они поедут потом к нему домой. Его жена будет лежать лениво поперек тахты в красном платье. Она балерина, красивая и любит демонстрировать свои линии.
— А вы не поехали из-за меня?
— Благодаря тебе, Надюш. Благодаря тебе. Я с удовольствием остался дома.
— А Дуське нельзя прийти в эту комнату из-за фрески?
— Нет, ее тоже нет дома. У бабушки. В шесть часов мне велено ее забрать.
— А мне можно с вами поехать?
— Конечно, Надюш. Будущим обитателям Дома мечты пора познакомиться. Между прочим, все твои вопросы почему-то начинаются со слова «а». Ты стеснена?
— Немножко.
— Это лишнее, чувствуй себя свободнее. Устраивайся, как тебе удобно, можешь с ногами, — он развязал папку. — Что я вижу?
— Проект Нерастанкино. Я нарисовала, как договорились… Я думала, Таня будет и Дуська.
— Будут, будут, никуда не денутся. Слушайте, ваше величество господин придворный архитектор, мне нравится наш дом. Он же просто прекрасный!
— Я сделала пока общий вид, а планировку можно будет потом и размеры.
— Эти окна откуда?
— Из вашего кабинета.
— Сразу попал куда нужно, — засмеялся он. — Значит, мой кабинет в башне?
— В основании башни, — сказала Надя.
Она нарисовала простой прямоугольный дом, одна стена которого переходила в полукруглую башню и вырастала над вторым этажом куполом с тремя шпилями.
— А сама башня чья? — поинтересовался Марат.
— Это будет метеорологическая флюгерная башня, — объяснила Надя. — Когда Дуська пойдет в школу, она будет вести отсюда наблюдение за погодой. На одном шпиле будет флюгер в виде ленинградского кораблика, ну, знаете, с адмиралтейской иглы. На другом таллинский Томас, на третьем я пока нарисовала всадника на коне. Такой есть в Каунасе на ратуше Белая Лебедь. Но можно будет взять из Амстердама, из других городов мира. Шпилей может быть много. Три я взяла условно. Если Тане и вам нравится, я буду разрабатывать.
— Главное, что Дуське понравится. А мы с Таней обеими руками. Но где же стеклянные стены мастерской? Где мастерская?
— Я не хочу стеклянные. Я хочу в крыше фонарь, как в парниках. Тогда свет будет падать всегда и отовсюду.
Они обсуждали проект серьезно, заинтересованно, забыв о кофе, о фреске на стене, о корзине для бумаг в виде граммофонной трубы.
— Знаешь что? — поднялся Марат. — Пойдем на улицу. Нет, не просто на улицу — в антикварный магазин на Арбате. Выберем какую-нибудь стоящую вещь для нашего дома.
Он сделал жест рукой, и Надя, повторив его жест, сказала:
— Выберем!
Ей очень нравилась игра, и она верила в будущий дом гораздо больше, чем нужно.
На углу в киоске Марат купил сигареты.
— Спрячь в сумочку, — попросил он Надю.
Играл ли Марат всерьез так, как она? Надя не знала, но фальши в его действиях не было, и сигареты он попросил ее спрятать в сумочку, потому что между ними установились простые доверительные отношения.
— Стоп! Зайдем сюда! — предложил он. — Нам нужно подобрать книги для круглой гостиной. Посмотрим, нет ли чего подходящего.
Старые корешки книг тесно стояли на полках, девушка в синем халате с раздвижной лесенки тянулась к толстому тому в коричневом переплете с серебряным барельефом на обложке. Увидев вошедших, она кивнула и улыбнулась вожатому. Марата здесь знали. Откуда-то сбоку подошел потрепанный тип с голодной физиономией.
— Привет, старик! Ну, как, все в порядке с теми книжками?
— Как всегда, — ответил вожатый, — без тебя я просто осиротел бы. Спасибо, старик.
— Пожалуйста, старик, — ответил тип и пообещал: — На днях тут один грозился принести Мишле, протоколы допросов Жанны д’Арк. С комментариями, с рисуночками. Но на французском. Оставлять, если что?
— О чем ты спрашиваешь, старик? Разумеется. А сейчас нам нужно, — Марат положил руку на плечо Нади и, освобождаясь от неприятного знакомого, подвел к прилавку, где на полках стояли энциклопедии, словари, справочники. — Вот что нам нужно. Ниночка, — окликнул он продавщицу, — за сколько идет Брокгауз и Ефрон?
На двух верхних полках, блестя золотыми обрезами, красовались все девяносто томов знаменитой энциклопедии.
— За сто двадцать, — ответила девушка и бойко добавила: — По шестьдесят рублей с носа. Я имею в виду старика Брокгауза и старика Ефрона.
— Вообще-то не советую, старик, — протиснулся все тот же назойливый тип. — Говорят, в Ленинграде этого добра навалом и лучшей сохранности. Можно достать за полцены.