Он стоял и не знал, как ему поступить. Он признал правоту незнакомки, но и отступать ему казалось непозволительным. Его друзья и подруги следили за ним.
— Оставь ее в покое, парень, — с усмешкой проговорил Сойвин. — Эта девчонка тебе не по зубам.
Мальчишка взглянул как бы с неудовольствием на бриода, но на самом деле он был рад, что у него появился повод отступить, сохранив свое достоинство. Он отвернулся и направился к своим товарищам.
Однако Элен не двигалась с места и пристально смотрела на мальчика. Сойвин понял, что она намерена продолжить разговор. Он подошел к ребенку и, попытавшись взять его за руку, сказал:
— Идем.
Девочка отдернула свою ладошку, посмотрела на бриода взглядом, которого тот не понял, засунула руки в карманы своей синей куртки и пошла в направлении, в котором они шли прежде, чем им помешали.
Сойвин последовал за ней, догнал ее и пошел рядом. Он, конечно же проконтролировал, что Тайвира идет за ними.
— Ты смелая девочка, — сказал Сойвин.
— Нет, я не смелая. Если бы я была по настоящему смелой, я бы сказала вашему главарю все что думаю о нем.
Молодой бриод покосился на нее и ничего не ответил. Оставшийся путь до его дома они прошли молча.
В жилище Сойвина было светло и тихо. Все ставни и двери распахнуты, так что слабый теплый ветер вольготно прохаживался по помещениям комнаты, прихожей и крыльца. Приятно пахло нагретым деревом и свежей выпечкой. Обстановка в доме была весьма простой и практичной. Длинный стол у окна, два табурета и лавка, с другой стороны кирпичная печь, за столом, у стены, противоположной входу, высокие широкие нары.
— Проходи, садись, — сказал бриод, указывая на табурет у дальнего конца стола.
Девочка заняла указное место. Мужчина сел напротив нее и расположил по удобней свой пояс и оба меча. Тайвира опустилась на корточки возле печки.
В центре стола стояло широкое блюдо с пышными свежими лепешками, испускающими такой дивный аромат, что у девочки почти закружилась голова.
Сойвин некоторое время разглядывал свою юную гостью.
— Угощайся, — сказал он, наклонился вперед и пододвинул блюдо в сторону ребенка. — Что ты будешь пить? У меня только дрянное вино и вода.
— Спасибо, я ничего не буду, — сухо ответила девочка, буквально задавив острое чувство голода внутри себя.
— Почему? — Удивился разбойник. — Разве ты не хочешь есть? Я думал вы с дороги.
Элен молчала. Она не была уверена, что правильно себя ведет, но после некоторого размышления все же решила не отступать.
— Я хочу есть, но не буду, — сказала она.
Брови Сойвина поднялись вверх. Уперев локти в стол и сцепив ладони, он спросил:
— И как это понимать?
Элен отвернулась от него и посмотрела в окно. Там был маленький дворик с чуркой, в которую был воткнут топор, пустынная улица и напротив такой же неказистый бревенчатый дом и такой же унылый двор. Она снова посмотрела мужчине в глаза.
— Я не хочу есть в доме разбойника, — сказала она. — В доме человека, который грабит и возможно убивает других людей.
У девочки снова возникли сомнения, правильно ли она поступает, оскорбляя хозяина дома, в который ее пригласили. Но нет, не пригласили, привели. И это не оскорбление, это правда. И папа, несомненно, не стал бы якшаться с таким как этот Сойвин.
— Ты не любишь разбойников? — Насмешливо спросил молодой человек, делая вид, что слова ребенка нисколько его не задели.
— Не люблю. Они как паразиты. Сами ни на что не способны и кормятся тем что смогут забрать у нормальных людей.
— Вот как. — На губах Сойвина все еще играла насмешка, но внутри он уже начал напрягаться. — А может они просто гораздо храбрей и бесстрашней тех кого ты называешь нормальными и потому и живут такой вольной и свободной жизнью, а не корпят в каких-нибудь мастерских и не горбатятся на полях?
— Нет, дело не в этом, — спокойно возразила девочка. — В разбойниках нет никакого бесстрашия и уж тем более они и понятия не имеют о настоящей свободе.
— Неужели? — Сойвин больше не улыбался и даже сам того не заметив, он уже воспринимал странного ребенка как равного. — Ты хочешь сказать что мы трусливые?
Элен пожала плечами.
— Ваша смелость это отчаяние людей, которым некуда отступать и наверно нечего терять. Вы знаете что если не пойдете грабить, то вымрите, ибо больше вы не на что не способны. Да и в чем ваша храбрость? Нападать многолюдной шайкой на путников и купцов, на мирных крестьян и горожан.