40
Они встретили судью, Хишена и Манкруда у входа в Цитадель. Лург смотрел на Элен и так ласково улыбался, словно и вправду был добрым, заботливым дядюшкой.
— Ну как, ты хорошо отдохнула? — Спросил он девочку.
— Вполне, — кратко ответила Элен. Она чувствовала на себе внимательный взгляд главаря разбойников и это нервировало ее.
— Тебе понравилось у дяди Сойвина? — С улыбкой поинтересовался Хишен.
Элен некуда было деваться и она подняла глаза на мивара. Ей было страшно, ей казалось что и без всяких необычных способностей бандит сможет увидеть как она боится и презирает его.
— Нет, — сухо ответила она.
— Почему нет? — Не отставал Хишен.
Сойвин напрягся, его левая ладонь непроизвольно легла на рукоять левого меча. Нет, он не собирался в случае чего вступаться за племянницу судьи, но его охватило отчаяние, когда он подумал что девочка сейчас начнет свои страстные речи о низости и ничтожестве разбойников. Хишен не пощадит никого, если выйдет из себя.
— Слишком простовато для меня, — по-прежнему сухо сказала девочка.
Хишен громко рассмеялся и у молодого бриода отлегло от сердца.
— Ну извини, малая, он у нас парень простой. Хотя вот сейчас заимел себе… э-э, подругу, и может быть что и поменяется в его доме. Заезжай к нам через пару месяцев посмотришь.
— Непременно. Благодарю вас за гостеприимство, господин Хишен, — сказала девочка и перевела взгляд на судью. — Дядя Мастон я хочу в карету. — Тон девочки звучал капризно, Элен сочла, что он вполне подходит к той роли, которую она играла: родственница инрэ и кроме того возможно дочь богатых и влиятельных родителей.
— Конечно, дитя, — подхватил судья. — Идем.
Через десять минут они благополучно покинули Гроанбург.
41
Когда Сойвин со своей русоволосой подопечной вернулся домой, он с порога расстегнул пояс с оружием и бросил всю свою амуницию прямо на пол. После чего уселся на лавку, поставил локти на стол, крепко обхватил правый кулак левой ладонью и мрачно уставился в окно. Он совершенно не обращал внимания на девушку, которая осторожно вошла за ним в комнату и тихо остановилась возле пояса с оружием.
На душе у разбойника было очень скверно. То, что как он считал давно похоронил и даже вырастил поверх травку и цветочки, вмиг было разворошено, раскопано и вынуто на поверхность. Эта глупая болтливая девчонка мимоходом раздула давно погасшее пламя. Он никак не мог добиться мира внутри себя, согласия с самим собой, а жить так невероятно трудно. Но разве он виноват в этом, его вынудили к этому, его поставили в такие невыносимые условия. Что он должен был сделать? Сдаться и сдохнуть?
— Невозможно сидеть на двух лошадях сразу, — негромко произнесла прекрасная дочь купца, неотрывно глядя на молодого мужчину. — Невозможно.
— Надоело все до смерти, — вырвалось у Сойвина.
— Девочка задела тебя за живое?
— Эта девочка просто наивный, ничего не понимающий ребенок, — сердито ответил разбойник. — Она думает что в мире есть Добро и Зло, четко разграниченное и четко обозначенное, и Добро хорошее, а Зло плохое. А на самом деле все не так, нет черного и белого, есть одна мутная засасывающая серость.
— Это очень старое и избитое оправдание для всех негодяев и злодеев.
Сойвин резко повернул голову и девушка почти отшатнулась от его дикого пронзительного взгляда. Но она заставила себя продолжить:
— Если ты убиваешь невиновных людей это зло. Если ты нападаешь на честных людей чтобы ограбить их это зло. Совершенно определенное. И не важно что заставило тебя сделать это. У тебя всегда есть выбор.
— Выбор? О, конечно, выбор всегда есть. Эту мудрость я знаю с детства: нет нерешаемых проблем, есть неприятные решения. Да? — Он успокоился. — У твоих ног лежит два меча и два кинжала. По-твоему я олицетворение зла? Тогда возьми клинок и убей меня. Сделай свой выбор.
Девушка посмотрела на оружие у своих ног, перешагнула через него, подошла к столу и села на лавку рядом с Сойвиным.
— Я не хочу чтоб ты умер, — сказала она, спокойно глядя на него.
Мужчина усмехнулся.
— Почему же? Ведь я злодей, совершенно определенно это будет актом добра.
— Но тогда я попаду в руки Хишена, — медленно проговорила девушка.
— Молодец, — насмешливо одобрил Сойвин, повернув к ней голову. — Прямо и откровенно. Но тогда скажи, оставлять меня в живых, это Добро или Зло? Это хорошо для тебя, но плохо для других, тех кого я завтра убью. А?
— Ты передергиваешь. Во-первых, ты бы не дал мне убить себя. Во-вторых, никто не знает что будет в будущем. Может быть скоро случится так, что однажды ты всю ночь пролежишь без сна, глядя в тьму над твоей головой, а утром встанешь, возьмешь лошадь и навсегда уедешь из Гроанбурга и никогда в жизни больше не прикоснешься к оружию. А в-третьих, я не смогла бы убить тебя просто потому что не хочу тебя убивать. — И она чуть улыбнулась, глядя на него.