— Вряд ли мой отец стал был разговаривать о своей любимой дочери с таким законченным ублюдком как твой хозяин. Глуба просто бешенный пес, которого либо боялись, либо презирали, и уж обсуждать с ним семейные дела не стали бы даже самые близкие соседи.
— Что есть, то есть, — с усмешкой согласился Хишен. — И тем не менее, я вполне уверен, что у Альвара не было дочерей.
— Может ты удивишься, но мне глубоко наплевать на твою уверенность. Я росла вдалеке от дома, меня воспитывали и обучали в Храме Тибора, так что в родовом замке отца я провела совсем немного времени.
— Храм Тибора, Храм Красных деревьев, надо же. Так ты должно быть настоящий мастер меча.
— Именно так. И как раз по этой причине меня выбрали в хранители маленькой Элен. Так что поверь, в твоих же интересах, сказать мне где она сейчас.
— Знаешь, все что не делается в Гроанбурге, все делается в моих интересах. Но я конечно напуган. И я сейчас же выложу все что я знаю о девочке и затем отпущу тебя, полный благоговения и уважения к тебе и твоей знаменитой семье.
Суора усмехнулась на явно издевательский тон хозяина Цитадели. Она развернулась и не спеша прошлась по комнате.
— Это было бы разумно с твоей стороны, — бросила она через плечо. — Но как я уже сказала у нас есть только один путь и он не включает никаких разумных действий с твоей стороны.
Девушка приблизилась к стене и принялась разглядывать огромные яркие гобелены.
Усмешка наконец покинула лицо Хишена и впервые некая нечеткая легкая тень тревоги коснулась его сердца. Уж слишком сайтонка была спокойна и уверенна в себе. Может он поспешил отнести это на счет ее недалекого ума и безграничной заносчивости, может за ней действительно скрывалась какая-то сила. Но пусть даже ее действительно обучали в Храме Тибора, Хишена это нисколько не пугало. Хотя скорей всего она лжет об этом, также как она лжет о том что она дочь Миниса.
— Я слышал в Храме Красных деревьев процветает мужеложство. Тебя тоже приучили делать это через зад?
Девушка ничего не ответила. Она окончательно поняла что никакого конструктивного диалога с этим человеком не получится.
— Резня в Халиане, — произнесла Суора, кивнув на гобелен. — Очень реалистично. Я слышала что Глуба отличился там. Сажал людей на колья, подвешивал за крюки и насиловал полуобезумевших женщин прямо посреди всей этой кровавой вакханалии. — Девушка резко повернулась к Хишену. — Ты ведь там тоже был?
Главарь разбойников ничего не ответил. Он внимательно наблюдал за молодой женщиной.
Тем временем Суора отошла от стены и передвигаясь по комнате оказалась перед Манкрудом. Она встала лицом к белокурому боци и встретилась с ним глазами.
Ташунг неторопливо изучал находящееся перед ним существо. Он уже вполне отдавал себе отчет в том что прийти к компромиссу с двумя этими животными у него не получится. И на том, кто имел для него второстепенное значение он решил опробовать так называемый метод кокона, в котором он все еще не был достаточно силен. Суть метода сводилась к тому что трепещущее эфирное тело живого субъекта помещалось в ментальный кокон. Эта преграда, непроницаемая и абсолютно цельная, полностью лишала эфирное тело связи с окружающим миром, с энергетическими полями Вселенной. Это приводило к моментальному коллапсу. Субъект просто отключался, этот жуткий вакуум был непереносим для хрупкого неразвитого сознания и оно спасало себя закукливанием, прекращением почти всякой деятельности. Животное не погибало, это не приводило ни к каким пагубным последствиям, по крайне мере физическим, и вернуть субъекта к полноценному нормальному функционированию было достаточно несложно. Прелесть метода заключалась в том что выйти из этого состояния самостоятельно животное не могло и таким образом оно оставалось отключенным столько сколько необходимо.
Хишен тем временем продолжил упражняться в похабностях.
— Я думаю нам следует начать с того что ты мне отсосешь. Я знаю что благородные сайтонские аристократки мастерицы в этом деле. И если ты действительно дочь барона, то я намереваюсь получить массу удовольствия.
«Забавно, — думал Ташунг, изучая светловолосого мужчину, стоявшего перед ним. — Они до такой степени не выносят одиночества, что приходят в отчаянье и коллапсируют. Как все-таки они глупы и примитивны. Размышление, созерцание, самосовершенствование, покой и безмятежность или концентрация и устремленность, ведь это все так прекрасно и интересно, в этом столько вдохновения и радости, а они только и думают о бессмысленном общении с себе подобными и конечно же об удовлетворении своего жалкого эго, прилагая массу усилий чтобы добиться хоть какого-то признания от окружающих. Непонятно зачем им это нужно. Какая разница как тебя оценивают другие, тебе ведь и так все известно о самом себе и ты сам знаешь чего ты стоишь. И еще это странное понятие “любовь”. Впрочем, ничего в нем странного нет, обычное половое влечение, инстинкт и ничего больше. Но они нагромоздили столько нелепиц, лжи и сложностей вокруг этого что в конец сами себя запутали.»