— На солнышко выполз? Весна! Живем, брат!
— Да, приятно посидеть! — в тон ему отозвался Алеша. Попробовал подняться и не смог…
Никита с утра волновался, гладил костюм, сорочку, искал подарок. Часов в восемь заглянул к Северову, разодетый, выбритый и даже напудренный. По клетчатому жилету, как часовая цепочка, тянулась из карманчика в карманчик засаленная шпагатинка. На конце ее, вместо часов, оставлен носик копченой колбасы. Касаткин придумал это специально для вечера — посмешить. Выпьет, выдернет колбасные часы, понюхает.
Северов, лежа на кровати, читал любимого «Хаджи Мурата».
— Ты какого дьявола валяешься, лежебока? — закричал возмущенный Касаткин, выхватил колбасные часы, показал на пятнышки сала. — Через час идем к Караванову! Одевайся, брейся! Где твой фрак?
— Я не иду, — буркнул Северов.
Никита изумленно потрогал его лоб:
— Температуры нет. Где бюллетень?
Северов отложил книгу, вместо закладки сунул горелую спичку.
— Слушай, Никита, если я попрошу тебя не расспрашивать — ты отвяжешься?
— Нет, — чистосердечно признался Касаткин и сел на кровать.
— Ну хорошо. Без лишних слов. Я приехал сюда из-за Юлии. Мы любили друг друга… По крайне мере, я…
Касаткин даже присвистнул, потом поднялся, развязал галстук и швырнул на подоконник, отстегнул воротничок сорочки и швырнул на стол.
У Алеши сдавило горло, он влажными глазами ласково посмотрел в серьезные глаза Никиты.
А тот скомандовал:
— Рядовой Северов! Встать!
Алеша поднялся, надел пиджак.
— За мной, шагом марш!
В комнате Касаткина красовались на столе три бутылки шампанского — свадебный подарок.
Пробка щелкнула в потолок. Из стаканов всклубилась шипящая пена.
— За весну, брат! За наш отъезд! Кассирша уже открывает окошечко: «Вам куда?» — «В город песен и молодости».
Никита чокнулся, выпил золотистую влагу, выдернул колбасный колпачок, понюхал.
Над головой стукнули, заскребли ножки стула и ясно зазвучал торжественный и страстно-молящий полонез Огинского. Комната Юлиньки была над комнатой Касаткина. Там началось.
Алеша глянул на потолок, все представил и тихо попросил:
— Налей же еще. Налей!
Он боялся этой ночи. Ему казалось, что она, и песни ее, и пляски — будут мучительны. Все будет походить на бред, посильный только богатырской душе. И вот все пришло. И не так уж это страшно. Он даже может курить, разговаривать с Касаткиным и понимать комизм того, что два безалаберных холостяка благородное шампанское закусывают вареной картошкой.
задумчиво и тихонько пропел он из любимого романса.
Вверху раздался шум, аплодисменты, крики. Должно быть, кричали: «Горько!»
Касаткин беспокойно покосился на Алешу:
— Идем-ка лучше, брат, в кино!
— Ничего! Дай все испить и все вкусить.
В дверь постучали. Никита бросил на дыры в одеяле журнал «Огонек» и крикнул:
— Кого бог послал?
Девичий голос звонко спросил:
— Заслуженный артист республики Никита Саввич Касаткин здесь живет?
Северов изумленно, взглянул на Касаткина, тот взглянул изумленно на Северова. Оба двинулись к двери, открыли.
В комнату вошла очень хорошенькая девочка лет пятнадцати, в котиковой дошке, поверх которой шевелились две прекрасные косы. На голове была алая вязаная шапочка, на руках — белые заячьи рукавички.
— Вот я к вам и приехала. Здравствуйте! Я искала-искала, искала-искала и, наконец, нашла! — радостно сообщила девочка.
Даже медно-красное лицо Касаткина слегка побледнело. Глаза воровато забегали, прячась от глаз Северова. Касаткин захихикал, засуетился.
— Входите, Линочка, входите, — ворковал он. — Вот уж не ожидал. Я так рад, так рад! Будьте гостьей. По делам приехали? К родным?
— Нет, я к вам! Вы же звали. Хотели устроить в театр. Вот я и приехала… — С любопытством глядя на артиста, Линочка поставила среди комнаты чемодан. Ее большие, детски-доверчивые черные глаза были полны света.
Северов залюбовался ими.
— А как же… это…. школа… папа с мамой, — растерянно лепетал Никита, стараясь не смотреть на Северова.
Линочка с подозрением глянула на Алешу, не узнала его, отвела Касаткина в угол и зашептала:
— Я убежала из дому. После разговора с вами я не могла спать. Все мечтала, мечтала о сцене! А потом увидела кинокартину «Возраст любви», Лолита Торрес так играла, так пела! И я поняла, что должна ехать к вам, бежать, добиться поставленной цели. Я не уеду, пока вы не устроите мёня в театр. — И Линочка, сияющая, ослепительно хорошенькая, повела взглядом вокруг.