— Я в окно смотрела.
— Не хорошо! Ты должна слушать то, что я говорю, и только тогда ты станешь коммунисткой, достойной продолжательницей дела Ленина. Ты ведь знаешь, кто такой Ленин?
— Нет, — честно призналась я.
Людмила Михайловна сердито поджала губы.
— Дети, а вы знаете, кто такой Ленин?
Никто не знал. Только один мальчик — бойкий, вихрастый — крикнул с места:
— Это памятник!
— Если хочешь что-то сказать, мальчик, то сперва подними руку.
Мальчик стушевался, но руку поднял.
— Как тебя зовут? — спросила Людмила Михайловна.
— Коля Щёлкин.
— Хорошо, Коля! — Морщинистое лицо расплылось в черепашьей улыбке. — Расскажи, что ты знаешь о Ленине.
— Это памятник, — повторил мальчик. — А ещё так называется улица, на которой я живу.
Мы все с уважением посмотрели на Колю: какой умный! «И красивый», — шепнула мне Машка.
— Дети! Вы живете в удивительной Стране Советов! Это самая удивительная страна в мире! — торжественно сказала Людмила Михайловна.
Сразу стало скучно. Впрочем, недолго. Прозвенел звонок, и тут-то я узнала, что самое лучшее в школе — это перемены!
А когда уроки закончились, тётя Зина отвела нас домой.
На своей площадке седьмого этажа я вдруг увидела Лёньку. Он стоял, переминаюсь с ноги на ногу, и поглядывал на лестницу, ведущую на чердак. Школьную форму уже успел изрядно измять, вывозить рукав мелом, а из кармана свешивался уголочек пионерского галстука.
— Привет, — сказал он, увидев меня.
Внимание Лёньки мне польстило. Так что я набралась смелости и пискнула в ответ:
— Привет.
— В школу пошла?
— А то! — Я гордо подбоченилась.
— Ну, давай, давай! Успехов тебе.
— Спасибо.
С Лёнькой я никогда раньше не говорила. Он находился на высоте для меня недосягаемой: восьмиклассник, хулиган. В доме на него косились, его выходкам старались улыбаться, а выходок у него было много. Например, в прошлом году он к ужасу своей матери и директрисы обрезал штаны чуть ниже колен. А ещё он категорически отказывался стричься! Ходил с пышной кудрявой шевелюрой, которой ужасно гордился, потому что «как у Макаревича».
— Чего проходили сегодня? — продолжил разговор Лёнька.
— Ленина.
— И как? — Лёнька усмехнулся. — Знаешь, кто такой Ленин?
— Знаю. Он вождь рабочих и памятник.
Лёнька рассмеялся.
— Ладно, Жека, иди. Я тут Ирку жду.
И я поплелась домой — до прихода родителей мне предстояло сидеть одной.
Родители пришли после работы, как обычно, уставшие. Мать покидала сумки на стол, забрякала посудой. Отец залез в тапки, спрятался за газетой. Заработал черно-белый телевизор в пошарпаной деревянной коробке.
— Мама! Папа! А вы знаете, кто такой Ленин? — решила похвастаться я приобретенными знаниями.
— Не лезь к отцу! — буркнула мать.
— Когда мы, наконец, купим цветной телевизор? — вставил отец.
— А учительница на черепаху похожа.
— Женя, ты не съела котлеты. Опять не обедала? — И мать снова отвернулась к плите.
Я вздохнула. Эх, родители, родители!
Первый месяц пролетел незаметно.
Каждое утро мы дружной стайкой бежали в школу, тянули за руки родителей, после занятий — точно также тянули домой тетю Зину. Класс нам нравился, уроки — не очень. На переменах наша первая параллель перемешивались в общей куче — мы менялись бутербродами, яблоками, показывали друг другу книжки, играли. То и дело приходили наши вожатые, пионеры-пятиклассники. Каждый раз мы им радовались, прыгали вокруг них. Они рассказывали о том, какую интересную общественную работу нам предстоит сделать в этом году, мы сгорали от нетерпения! Все мечтали стать октябрятами. Завидовали второклассникам — те уже носили пятиконечные значки с портретом маленького кудрявого мальчика в центре; они, в свою очередь, завидовали пионерам-третьеклассникам.
А вечером я с балкона наблюдала за черной стаей таинственных пришельцев. И однажды, к собственному большому удивлению, увидела среди них знакомую кудрявую голову.
В один из дней Людмила Михайловна сказала, что нам нужно развивать таланты, и все просто обязательно должны ходить в какой-нибудь кружок. Только в какой? Это выбрать нам нужно было самим, исходя из наших талантов и способностей.
Я задумалась. Покосилась на Машку Кислицину. Она сидела рядом и мечтательно смотрела на Колю Щёлкина. Вот Машка — точно талант! Конечно, она некрасивая: ручки-ножки похожи на длинные кривые палочки, с которых предварительно кто-то срезал зеленую кожицу, косичка тоньше мышиного хвостика. Зато она умеет так рассказывать, так рассказывать! Просто ух как рассказывать! Слова вылетали из её рта разноцветными облачками, собирались в мозаику-картинку. Всегда добрую, всегда веселую. Как мы все обожали её за это!
Накатывало на неё обычно внезапно. Она могла вдруг посреди игры или же на перемене взмахнуть длинными тощими руками, вытянуться на носках и сказать своим громким голосом:
— Слушайте! А вчера было такое! — При этом она смешно таращила зеленые глаза. Открывала рот, чтобы побольше вдохнуть воздуха для своих слов-облачков. И начинала рассказывать.
Мы тут же бросали свои занятия и кучкой собирались вокруг неё. Теперь уже мы таращили глаза, разевали рты. А она, размахивая ручками-палочками, выпускала в небо разноцветные облачка.
Мы верили всему, что она говорила! И про вчерашний карамельный дождь, и про то, что цветы у неё на окне вдруг расцвели разноцветными звездочками, и про то, что её кошка решила стать артисткой! В общем, про всё.
Да, Машка была талантом.
Вовка Шадрин тоже талант. Он занимается плаванием, и тренер считает его перспективным. Низкорослый, рыжий, с щедрой росписью веснушек, он отличается от всех нас степенным характером.
Толик Рублёв играет в шахматы. Тоже талант. Правда, в шахматы он играет в основном с отцом: в шахматный кружок первоклассников почему-то не принимают.
Сашка Купцов этим летом ходил с родителями в поход на целый месяц. Наверное, для этого тоже нужен талант. Приехал выгоревший, повзрослевший и жутко важный. Во дворе потом он показывал какие-то черепки, говорил, что это остатки посуды древних людей. Мы верили.
Ещё один Сашка — Сашка Калачиков — медлительный, лопоухий мальчик — часто раздражал взрослых своей медлительностью, они считали его ленивым. На самом деле он очень любит корабли и знает о них всё. Тоже талант.
А я? Я — просто Жека.
В тот же день на собственной площадке я столкнулась с троицей заговорщиков.
Стоило дверцам лифта открыться, как меня тут же из кабины вытащили Ирка и Кеха. Я так растерялась, что даже не успела испугаться!
— А это ты! — обрадовалась мне Ирка. — А я-то думала, кто-то из взрослых.
Старшеклассницы меня отпустили.
— А вы чего тут? — спросила я.
Как всегда! Испугаться толком не успела, а уже любопытно! Спрашиваю. Хотя прекрасно знаю, что не скажут. Взрослые не берут малышей в свои игры. Обидно.
— Иди домой, Жека. — хмыкнули девочки. Они в ряд выстроились у лестницы, ведущей на чердак, заслоняя её своими спинами; оттуда доносились странные металлические звуки. — Ну, иди же!
Я переступила с ноги на ногу, помахивая портфелем и невинно хлопая глазами. Конечно, лучше уйти, а то могут и по шее дать. Но происходит явно что-то интересно! Я даже вытянулась на носках, но все равно ничего не увидела.
— А там что?
— Жека! — прикрикнула на меня Кеха.
— Ой, да расступитесь вы! — вдруг из-за их спин раздался голос Лёньки. — Мне ж не видно ни черта!
Девочки вздохнули, но всё-таки отошли, и я увидела, что Лёнька пилит амбарный замок на двери чердака!
— Ой, вы чего? — пискнула я. Испугалась. Тут уж не только старшеклассники могут по шее дать — ещё и родители.