— Пишите без первой буквы, — решил он, — «…засим, сообщаю вам, что я не имею ни йоты сомнения в порядочности причин задержки мистером Чарльзом Батлеро-ом»…, обойдемся без эсквайра…. «задолжения мне денег на неопределенный срок. Скорее я усматриваю свою торопливость в деле получения денег, достойной всяческого порицания-я…, зачем и приношу свои извинения… Чарльзу Батлеру Сэмуэлю — эсквайру».
Тут я возмутился.
— Мы же договорились без «эсквайр»!
Батлер долго на меня смотрел.
— Если вам не нравится мой эпистолярный слог, — он хотел сказать «пишите сами», но это был явно не лучший вариант. Он сказал как Соломон.
— …Пишите как пишется. В конце концов с судьей мы учились в одном пансионате. Я думаю, он так же относится к слову «эсквайр», как и я.
Его последующее молчание было красноречиво.
— Написали?
Я вытер пот со лба.
Он понял мой жест по — своему.
— Хорошо. Запечатайте конверт вашим перстнем. Это признак благородного происхождения? Да? И отнесите письмо судье.
— А вы?
Он, конечно, не отказался быть моим компаньоном.
Я уже одевался. Прикидывал как мы будем проходить мимо стойки портье. Это было бы забавно. Я не знал, как объясню тайное появление в номере белого господина.
Но портье спал. Во сне он пускал слюни.
— Счастливый человек, — скептически заметил Батлер, — видит, наверное, сон, как вышвыривает вас из гостиницы.
— Бросьте. Он видит сны про то, что он флибустьер. У него же рыло потомственного пирата.
Мы вышли из отеля. Дома судьи достигли быстро. Все окна были завешаны тьмой.
— Он в самом деле здесь не ночует, — спросил я Батлера.
— Если бы вы знали, какая у него жена, Галлимар, вы бы не задавали этого вопроса.
— Что, такая строгая?
— Привлекательная! Ночь вдали нее — это преступление. Знаете, я подумаю о том, чтобы сменить профессию плантатора, на профессию директора цирка. Столько знакомств с новыми людьми, с новыми местами!
— И новыми долгами. Не платит, практически, каждый второй. Поэтому я хожу с пистолетом.
Я обошел дом со всех сторон. Надо было найти место поуязвимей.
— И что, помогает пистолет?
— Как правило нет. А вот знание человеческих душ — очень. Вы думаете, если бы я этого не знал, я бы дождался от вас денег?
— То есть как бы это дождался? Меня скрутили не вы, а обстоятельства.
— Может быть, может быть… Но то, что обнаружился труп в порту, о котором вы так неосторожно наврали Макинтошу — и на ваше честное имя навесили обвинение в убийстве, из-за чего вам стало вдвойне опасно жить в городе. И потом — бегство Филиппа, и ваше желание его найти.
На лице Батлера было написано такое изумление! Мне стало приятно.
— Чарльз, не стоит допрашивать меня здесь. Я сделал все возможное, чтобы обстоятельства сложились таким образом, дабы деньги вы заплатили сейчас, а не через год. Я складывал обстоятельства вслед за вами. То, что я подал жалобу судье — это только одно средство. А вот то, что я помог Макинтошу увидеть несуществующий труп, — это другое средство.
Я подошел к форточке первого этажа. Она была не заперта.
«Вот здесь у хозяев осечка. Попробуем ею воспользоваться».
Я потребовал у Батлера, чтобы он подставил мне плечи.
— Нет, уж расскажите, как это вы все устроили, что меня ищет весь город, и я ночью к вам приношу денежки.
Я сказал, что если мы будем перескакивать с дела на дело, то мы никогда не закончим с судьей. А историю про Батлера я ему расскажу после.
Чарльз, трясясь от нетерпения, подставил мне плечи. Стоять на них было так же удобно, как на вулкане Везувий.
Я залез в дом. Темнота была настораживающая. Такое ощущение, что лиса-судья спрятал в каждой комнате по собаке, которые налетят из темноты неожиданно и покусают мои икры.
Найти Среди письменных столов тот, в котором лежала моя жалоба, было также легко, как одного китайца отличить от другого.
По меньшей мере десять столов в той комнате, в которой судья принимал меня. И в каком из них лежит мое заявление на Чарльза Батлера — эсквайра. Может быть в этом? А может быть в том. Неясно.
Слава Богу, кто-то закурил под окном. Пламя на миг осветило часть комнаты. Но ведь Батлер был без трубки. Хотел курить в дороге и выругался, что оставил табак у меня в номере. Внутри у меня все затряслось. На цыпочках я подкрался к окну. Батлер стоял под окном. И с ним стоял еще кто-то. Это было слишком.
Этот кто-то был вполне дружелюбен. Я прислушался. Господи, это был мистер Харвей. Старый банкир пришел к дому судьи. Видно он был как-то завязан в этой истории.