Руки Грейсона задрожали. Он нервным движением достал из конверта лист с напечатанным на нем текстом. «Вы узнали рисунок, мистер Ривер? Да, это бабочка, которую рисовала ваша сестра, ее последняя работа. Пришло время отдать ее вам. Вы нарушили мой круг справедливости, забрали останки девочек из-под священных дубов, и теперь у вас есть 2 выхода: 1) вернуть их туда, откуда взяли, иначе я начну новый круг 2) если вы хотите похоронить девочек и избежать новых жертв, то придётся каждой семье восстановить справедливость, раскрыть тайны и вытащить скелеты из шкафов. За вашу семью может ответить мистер Локвуд, ведь он считал себя женихом Анны. Пусть его родные восстановят справедливость, и останки Анны отправятся в семейный склеп. Каждое разоблачение должно быть опубликовано в газете. У вас две недели».
— Это что? Послание от маньяка? — шериф ошарашено смотрел на письмо, — но я не понимаю, чего он требует?
— Позвольте, я подержу лист в руках, — Арон протянул руку к письму, и Грейсон отдал ему его. Он вновь взял в руки рисунок и похоже не собирался с ним расставаться, глядя со смесью ужаса и неверия на последнее художество Анны. На нем была изображена жёлтая бабочка в траве. Солнце было нарисовано наполовину...
Арон пытался настроиться на след преступника, но он был очень неясным.
— Я могу ощутить лишь отголосок эмоций: досада и злость. Даже бешенство. Преступник рвал и метал. Но никаких визуальных образов нет.
— Он в гневе, что мы нарушили его планы, разрушили... как он там пишет? Круг справедливости. Понять бы ещё, что он имеет ввиду, — Стай задумчиво сложил руки под подбородком.
— Он не хочет ждать и собирать новый круг, — добавил Арон, — он был уже почти у цели.
— Но о какой справедливости он говорит? — шериф обвёл взглядом всех присутствующих, — получается, у каждой семьи есть какой-то секрет, и именно это стало мотивом для похищения, — мистер Локвуд, вы понимаете, о чем речь?
Стай покачал головой.
— Я не в курсе. Может мать или бабушка смогут помочь...
— Я… кажется подозреваю, о чем идёт речь, — Арон поджал губы, не решаясь до конца раскрыть всю правду. Но молчать не имело смысла. Да, не так он хотел бы, чтобы все выплыло наружу.
— Мы вас слушаем, мистер Форд, — Дарси улыбнулась ему, почувствовав, что ему нужна поддержка.
— Я вчера был в месте своего рождения, Эва помогла мне вспомнить имя матери и отца, приемного отца, — уточнил он хмуро, — наверное, вы знаете, что я не родной для семьи Форд, меня усыновили, когда мне было семь. И вот вчера я узнал, кто был моим настоящим отцом. Правда, он не знал о моем существовании, у него был короткий роман с моей матерью, а потом он вернулся в свою семью, к жене и новорожденному сыну. Так вот, — он собрался с духом и поднял глаза на Стая, — насколько я понял, я незаконнорождённый сын Джеффри Локвуда. И видимо об этом восстановлении справедливости говорит маньяк.
В кабинете воцарилась тишина.
Стайвер и Арон сидели на скамейке возле управления и молча курили.
— Я знал, что до моего рождения у родителей была какая-то история, едва не разрушившая их отношения. Мама никогда не упоминала подробностей.
— Может, она и не знала, а вот твоя бабушка была в курсе.
— С чего ты взял?
— Лукреция Локвуд, это она нашла мне приемную семью. Я видел это имя в ходатайстве и всегда молился о ее благополучии, — Арон усмехнулся, — думаешь, это совпадение? Она не могла взять меня к вам в семью, но нашла достойных людей в качестве родителей.
Стай покачал головой.
— Сомневаюсь, что это случайность, моя бабушка никогда не была замечена в любви к сиротам. Все, что она делала, было целенаправленно. Но мы сможем спросить у неё уже завтра.
— Я сдал кровь на ДНК. В базе есть твой образец, так что…
Стайвер кивнул.
— Мне сложно пока что принять это, извини, я всю жизнь жил с ощущением, что я единственный ребенок и воспринимал Грейсона как своего брата. Но если все так, как ты говоришь, то я приложу все усилия, чтобы тебя признали.
— Знаешь, мне это не то, чтобы очень нужно. И уж точно мне не нужны деньги вашей семьи. Мои приемные родители неплохо меня обеспечили, я получаю приличное жалование. Просто я всегда хотел узнать, что случилось, и я узнал. Мне этого достаточно. Может, и не нужно ворошить прошлое, тревожить твою мать.
— Спасибо, что думаешь о ней. Моя мама очень добрая, ты увидишь и поймешь. Вот она никогда не была равнодушна к сиротам. Я думаю, если бы бабушка сказала, она бы приняла тебя. И отец тоже. Выходит, он не знал…