— А ребёнок? — Стай не сводил с бабушки глаз.
— Все местные знали, что это ребёнок Джеффри. Хоть она потом и выскочила замуж, но мальчик родился через 6 месяцев после свадьбы. Мне передавали его фото. В нем явно прослеживались наши фамильные черты. Если бы не чёрные волосы, он был бы вылитый Рорик Локвуд, мой покойный отец.
Беатрис ошарашено молчала, стискивая руки сына.
— Поэтому ты решила поучаствовать в его судьбе?
— Да, когда его мать умерла, я устроила все так, чтобы приемный папаша отвёз его в приют. Конечно, по дороге не обошлось без неожиданностей, но я все решила. Ну а там уже оставалось только найти ему подходящую семью. Тем более, мальчик оказался одаренным, и теперь он один из сильнейших видящих в королевстве, — в ее голосе послышалась гордость, и Стай ощутил болезненный укол в сердце.
— Лукреция, почему ты ничего не сказала Джеффри? Не сказала мне? — Беатрис наконец-то отмерла и перевела взгляд на свекровь.
— А зачем? У вас все только наладилось, сын остепенился и перестал заглядываться на чужие юбки. Я не хотела очередного скандала. Да и для его карьеры это было бы не полезно.
— Но мы могли бы забрать мальчика и воспитать его с родным отцом и братом!
— Я поступила так, как считала правильным, — отрезала Лукреция, — и вы уже не можете это изменить. Смысл сейчас обсуждать, что было бы, если бы... Это глупо. Хочешь общаться с внебрачным сыном мужа? Вперёд! — она усмехнулась.
— Теперь это все равно выплывет наружу.
— Теперь Джеффри уже нет. Это ему не повредит.
— Какая же ты... змея, — взгляд Беатрис изменился, в нем проявилась вся сдерживаемая годами ненависть, и Стай понял, что совершенно не знает свою мать, он даже и не думал, что в ней живут и темные чувства, — старая отвратительная интриганка. Стайвер, я не буду жить с ней в одном номере. Пожалуйста, реши этот вопрос, — она встала из-за стола и схватила свою сумочку, — я пойду прогуляюсь. Мне надо подумать, — а затем неожиданно провернулась в Грею, — милый, я даже не спросила, как ты. Прости меня. Я так обескуражена новостью от Стая. Составишь мне компанию?
Грейсон кивнул и поднялся с кресла, оставляя Стайвера наедине с его бабушкой. Этим двоим тоже есть о чем поговорить.
— Как ты, Грейсон? — Беатрис подхватила мужчину под руку и зашагала рядом с ним по мостовой. В этом была вся мать Стая — отложив свои переживания, она заботилась о других. Грейсон был ей благодарен за ее мягкую заботу.
— Не знаю, тетя Трис, все очень сложно. Сегодня вечером приедут родители, и нам всем снова нужно будет как-то пережить все, что происходит. Последние несколько дней — это череда потрясений.
— Я понимаю...
— А как вы? Я даже не представляю, что вы сейчас чувствуете.
Она грустно усмехнулась.
— Это все ожидаемо, Грей. Джеффри в молодости был жутким гулякой, наверное, если бы я его не любила, то не смогла бы выдержать те первые годы нашего брака. Понимаешь, для меня это был союз по любви, а для него, к сожалению, просто по настоянию родителей. И я говорила себе, что не имею права требовать, что со временем он сможет меня полюбить, что моей любви хватит на нас двоих. И он правда полюбил, я чувствовала это, но мне пришлось ждать почти 10 лет. Тогда он заговорил о втором ребёнке, но не получилось, — она опустила глаза, будто стыдясь того, что не смогла подарить любимому мужу желанного малыша, — я была готова к внебрачным детям, в какой-то момент я даже хотела, чтобы что-то выплыло наружу. Когда нам не удалось родить второго малыша, я в тайне мечтала, что станет известно о его внебрачной дочке и мы сможем воспитывать ее. Наверное, это глупо, но я смогла бы принять этого ребёнка и полюбить как часть Джеффри. Поэтому я не удивлена. Больно ли это? Да. Я чувствовала, что у него там была связь, он вернулся другим, иногда он шептал ее имя. Гретти. Но я уговаривала себя, что ослышалась, и он шепчет Бетти. Иногда я думаю о том, что это она открыла в нем возможность любить, поэтому он смог полюбить меня, ведь в нем уже была эта потребность.
Они какое-то время шли молча, глядя на неподвижную гладь озера. Грейсон не знал, что сказать на исповедь этой доброй и любимой им, как родной, женщины. Он смотрел на замершую воду, в этой неподвижности ему чудилось что-то зловещее, будто это было затишьем перед бурей. Хотя по сути так оно и было. Через пару часов должны были начать прибывать родители девочек, и что будет твориться в участке, с какой лавиной боли и ненависти им всем придётся столкнуться, ему было даже страшно представить. Он заталкивал свои переживания внутрь, потому что для расследования ему было важно быть беспристрастным, но иногда боль так скручивала в узел душу, что ему было даже больно дышать.