Профессор бегло записывал все сказанное Эвой, шевеля губами, словно повторял за ней.
— Это невероятно, просто невероятно, откуда в тебе может быть это знание?
— Извините, я не знаю.
Арон сделал решительный шаг вперёд и накрыл руку Эвы, прислонённую к идолу, своей ладонью. В его ушах зашумело, а перед глазами заплясали яркие вспышки. Так всегда бывало перед видением.
Он увидел, как маленькие детские пальчики с интересом трогают камень. Ребёнок сидел на руках у высокого черноволосого мужчины, который глубоким бархатным голосом читал надписи на идоле.
Арона ощутимо встряхнуло от той силы, которая лилась от мужчины. Он явно был менталистом, потому что вкладывал в голову ребёнку свои мысли и образы, передавал знания. Арон читал, что эри умели так делать. Они передавали своим детям информацию о мире, начиная с рождения. Он видел, как макушка ребёнка кивает в такт словам мужчины, а потом раздался тоненький детский голосок, который старательно лепетал что-то. Его резко выбросало из видения, и он едва не упал, покачнувшись назад. Ему дали поддержку руки Стайвера, и Форд вздрогнул, понимая, что брат все это время страховал его, молча стоя позади.
— Спасибо, — сказал он смущенно, — так бывает иногда.
Стай понимающе улыбнулся.
— Эва была здесь, — сказал он, предваряя вопросы, — когда ей было около года. Я увидел ее на руках у мужчины, который явно обладал даром менталиста и знал древнюю технику эри по передаче знаний — рашмаль. Я читал о ней, но не знаю никого из ныне живущих, кто владел бы ею.
— Вы хотите сказать, что какой-то мужчина, знавший древнеэрийский, по ментальной связи вложил его в голову девочке? — Стэнтон потрясено уставился на Арона.
— Именно так.
— Но кто это мог быть?
Арон пожал плечами.
— Я ощущал от этого мужчины огромную любовь к девочке и такую же огромную боль в сердце.
— Что вы знаете про родителей Эвы? Я так понимаю, она выросла с тетей?
— Тетя была не родной. Кто родители Эвы — не известно.
— Мы сможем в ближайшие дни сдать ее кровь на исследование и узнать, кто ее родственники, — предложил Грейсон, — Королевская лаборатория хранит образцы всех детей, рождённых от эри. О ком известно, конечно.
Эва стояла, затаив дыхание. Все эти разговоры, с одной стороны, будоражили ее, а с другой навевали тревогу. Она почувствовала, как кто-то взял ее за руку и мягко сжал ладонь.
— Не бойся, я не дам тебя в обиду, — Стайвер встал рядом с девушкой и ободряюще улыбнулся, — пройдёмся?
Она кивнула, и они так и пошли по святилищу, не размыкая рук. Какое-то время Стайвер молчал, уводя Эву подальше от всех. Вокруг щебетали птицы, и небо было безоблачно голубым. Стайвер вздохнул. Он и не помнил, когда в последний раз наслаждался природой и погожим днём, когда из его жизни исчезла романтика? И была ли она когда-то?
Пожалуй, в 15-16 лет была. Тогда он стал мужчиной, и был окрылён ощущением того, что познал таинство единения мужчины и женщины. Его первой девушкой стала одноклассница Рейчел. Задорная, кудрявая, нежная... Он помнил ее доверчивые широко распахнутые глаза и румянец на щеках. То время, что они были вместе, было волшебным. Они гуляли за руку по лугам, купались нагишом в прогретых летним зноем реках, кормили друг друга ягодами с ладоней и занимались любовью везде, где их заставало желание... Сначала робко, но с каждым разом все обжигающе. Стайвер прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания.
Взяв Эву за руку он и не думал, что в нем всколыхнутся переживания ушедших дней. Наверное, ее горячая хрупкая ладонь в его руке пробудила в нем то давно забытое ощущение. Как Рейчел стискивала его ладони, как переплетались их пальцы... Вокруг кружили стрекозы, и ему вдруг нестерпимо захотелось вернуться хоть на один день туда — в свои шестнадцать. Вновь прильнуть губами к губам Рейчел и верить, что его жизнь будет прекрасной, что он — хозяин мира. Если бы он знал тогда, как все сложится. Стайвер чувствовал себя тогда взрослым, сильным, везучим...
Он посмотрел на Эву. Ей ведь тоже шестнадцать. И, возможно, скоро она в кого-то влюбится. Это открытие поразилось его, он вдруг осознал, что стал опекуном не ребёнка, а взрослеющей девушки. И взглянул на неё совсем другим взглядом, подмечая, что Эва накрасила ресницы и подвела губы легким блеском. Боже... что его ждёт?
Они остановились у высокого дерева на окраине святилища, и Эва аккуратно освободила свою руку.
— Она вас... тебя не забыла.
— Что? — вывел его из раздумий ее голос.