- Дай, - его железное слово, не требующее возражений.
Проще прогнуться, выдать, чтоб не краснеть при соседях. Слишком мягкотелая, слишком уступчивая, слишком добрая… Она кивнула и ответила.
- Хорошо. В последний раз.
Вернувшись, поняла, что Ниночка слышала каждое слово. Прошла к столу и вытащила из ящика небольшой кошелёк.
- Буквально минуту, - попросила у Ниночки и вышла вновь.
Молча всунула в большую мужскую ладонь несколько купюр, чувствуя себя поверженной, и ушла, оставляя победителя с надменной улыбкой на лице. Сколько уже было таких последних раз.
- Всё в порядке? – поинтересовалась клиентка, видя растерянность на лице мастера.
- Да, - попыталась улыбнуться она, перестраиваясь на рабочий процесс. Намочив ватный диск, Римма протёрла обработанные ногти, чтобы переходить к следующему шагу.
Дверь стукнулась, Лёша поехал дальше прогуливать молодость, а мать достала из большой коробки необходимые цвета, продиктованные Ниночкой, кидая взгляд на настенные часы. Немного не успевает, надо бы сдвинуть следующую клиентку. Быстро набрала сообщение, понимая, что сегодня тоже будет сидеть допоздна, и вспомнила о посуде, которую недосуг помыть никому, кроме неё.
Кристина пришла как раз в тот момент, когда Ниночка обувалась в прихожей. Поздоровавшись, дочь прошла мимо, а Римма, массируя затекшую шею, вошла на кухню чего-нибудь съесть, пока был пятиминутный перерыв.
- Как занятия? – поинтересовалась у дочери, доставая из холодильника упаковку молока.
- Нормально, пожала та плечами, ставя на плиту чайник.
Римма почти не ощущала в руке тяжести упаковки. Очень лёгкая, словно ничего в ней нет. Женщина потрясла картон, понимая, что на донышке плещутся остатки. Лёшка, больше некому, а она рассчитывала на молоко, намереваясь вечером испечь пирог. В стакане набралось на два пальца, и Римма разочарованно выбросила упаковку в мусор.
- Кстати, Катька хотела к тебе прийти, - будто вспомнила дочка, гордая тем, что может влиять на материнский заработок, поставляя ей клиентов.
- Только у меня времени нет, всё расписано, - она сделала несколько глотков, намереваясь поставить испачканный стакан в раковину. Не найдя места, просто оставила его рядом на столешнице.
- Прям всё занято? – не верила дочка.
- На ближайшие три недели, - Римма открыла хлебницу в поисках чего-то, кроме хлеба, но, видимо, Лёшка побывал и тут, и дверца закрылась вновь.
- И что, все придут? – не унималась Кристина.
- Слушай, - мать снова принялась делать массаж шеи, переходя на плечи. Статичная работа никому не шла на пользу, тем более, когда люди идут нескончаемым потоком, и Римма сидит за столом больше десяти, а то и пятнадцати часов.
- Я предлагала тебя обучить. А что? – прикидывала она. – После учёбы можешь принимать по одному клиенту, - размечталась она. – Да хотя бы подружек своих. Уверена, у тебя отлично получится, здесь не так сложно, давай я найду время, чтобы…
- Ты с ума сошла?! – перебила её девушка. – Мама! Да как ты могла такое предложить?!
Римма недоумённо моргала, не понимая, чем же так могла обидеть собственного ребёнка. Она сама никогда не отвечала отказом родителям. Пусть не работала в замужестве, как многие, но на это была причина, муж был категорически против, и не обращал внимания на её уговоры. Но сейчас – другое. Кажется, за эти три непосильных года она работала столько, сколько другие за пять – шесть лет, оттого на свою внешность было наплевать, просто не оставалось сил быть красивой, да и не для кого стараться.
- Как ты себе представляешь? - ошарашенно смотрела Кристина. - Чтобы я делала маникюр собственным подругам?!
- А что здесь такого? – не понимала Римма.
- Это стыдно!
Последнее слово выстрелило в цель, и Римму обдало жаром. Её дочь стыдится того, что делает мать, словно её работа какая-то неудобная, жалкая, такая, о которой неприлично упоминать. Римма хорошо помнит, как, шушукаясь, школьники решили не дружить с одноклассницей только потому, что её бабушка работала техничкой в школе. Девочка краснела и стыдливо прятала глаза, проходя мимо трудолюбивой старушки, усердно вытирающей грязный старый пол в небольшой сельской школе, делая всё вокруг чище. Она обходила стороной собственную бабушку, открещиваясь от родства, и всё потому, что дети навязали ей своё недетское мнение.