И он ворвался. С букетом роз и заявлением, что (внимание!) любит меня. Так любит, что после проведенной со мной ночи, увидел что-то, сопоставил факты и решил, что мечта всей его жизни никто иная, как развязная блудливая шлюха. Сегодня перед одним ноги раздвигаю, а завтра за другого замуж выхожу.
М-м, ну что тут скажешь? Действительно любовная любовь. Дайте две!
Обидели мальчика, ревновать заставили. И он не придумал ничего лучше, чем пуститься в бега от своей «любимой» женщины, а потом и вообще выпер ее подальше из своего отдела, чтобы глаза его влюбленные больше никогда не видели нехорошую бабенку.
Да, не спорю, я не подарок. Не идеал и уж тем более не мечта, но…подумать про меня такую грязь после того, как я ему свою девственность преподнесла на блюдечке с золотой каемочкой…
Это перебор, знаете ли!
И после нашего разговора я опять выла как одержимая и захлебывалась слезами. Ведь даже слова мне тогда сказать не дал. Минуты не нашел, чтобы хоть в чем-то разобраться. Зато распивать чаи с Сажиной – это, пожалуйста!
Улыбался, сидел, гад. Улыбался ей, пока я варилась заживо в котле предательства и боли.
А теперь у него, видите ли, глаза резко открылись. И я должна все бросить, и кинуться в его объятия. Счастье-то какое! Стас Гордеев больше не думает обо мне чудовищные вещи!
Простить? Как? Как, если в следующий раз он себе точно так же что-то нафантазирует обо мне и пойдёт на поводу у чужого мнения. Мне снова надо будет стучаться в закрытые двери и умолять выслушать?
И ни один букет в мире, даже самый прекрасный не заставит меня передумать. Хотя хочется. Адски!
Потому что я люблю его. И гордость уже не гордость, и воля – не воля, и хочется на все закрыть глаза. И, черт возьми, поверить ему и дать ещё один шанс.
И только страх перед будущим отрезвляет.
Что будет с нами, когда я снова сделаю что-то не так? Поможет ли он мне подняться с колен или шагнет на сторону врага, вместе с ним закидывая меня тухлыми помидорами?
Я один раз рискнула своей гордостью и поставила на кон все ради нас. И что получила взамен?
Спасибо, но больше не хочу. Не хочу!
Страшно…
А он будто бы знает куда бить. Стихи начал писать. От руки, на бумаге. Нечестный приём. Запретный! Но я, как глупая рыба, плыву в эти технично расставленные сети и каждый вечер забираю новый запечатанный конверт из почтового ящика.
Плачу, умоляю себя не вскрывать его и ни в коем случае не читать, но все равно делаю это.
Я окончательно выжила из ума.
Ошалел. От тебя, от твоего взгляда.
От аромата сладких духов,
Мне больше никого не надо
Ты – мечта из моих снов.
И какая бы не стояла преграда
Между нами – хоть лёд!
Ты – моя главная награда,
Которая меня спасёт.
Сам всё потерял, теперь кусаю губы,
А ты, увы, не смотришь вновь.
Но, знай, нет сильнее амплитуды,
Чем моя к тебе любовь.
Я буду писать тебе, слышишь?
Стихи, письма, признания!
Я хочу чувствовать, как громко ты дышишь
На нашем последнем и первом свидании.
Я не дам тебе убежать,
Не дам вечность обижаться,
Я больше не могу тебя терять,
Пусть и знаю – эпично облажался.
Температурю, горю огнём
Тобой одной жил и существую,
Давай мы будем только вдвоём?
Неужели не видишь, как сильно ревную?
Схватить в охапку – не отпускать,
Привязать к себе намертво,
Мне только бы верить и знать,
С тобой безнадёжно и правильно…
Тепло нежных рук и запах духов,
Нежный, неповторимый, пряный.
Ты вытащила меня из оков –
Всё ещё влюблённый. Всё ещё пьяный.
Читаю и воюю сама с собой. Потому что хочется верить, идти за ним, плыть, лететь, ползти…только бы он был рядом, только бы не обижал больше, только бы действительно любил!
Удар по щеке и злые слезы.
Тряпка!
И снова бой с тенью, где внутренние голоса сводят с ума своими увещеваниями.
А потом наступил День моего рождения. Нашего. И я, привычно не увидев во дворе Гордеева, чуть не захлебнулась от разочарования. Столько раз просила у Бога, чтобы он меня перестал мучить – и вот, свершилось. Даже с работы пораньше ушла, чтобы и вечером снова не умирать от иррационального горя.
И, надо ли говорить, что я испытала, когда в трубке домофона все-таки услышала его голос?
И то был уже даже не испуг. То был настоящий, леденящий душу ужас! Потому что я поняла, что почти сдалась, почти поверила в его россказни про вечную любовь до гробовой доски.