– С тобой невозможно. Ты хоть взяла его номер телефона?
– Нет, я же сказала, что убежала, как нервный болтливый кролик.
Она издает громкий, тяжелый вздох.
– Это неприемлемо, Кассандра Элиза.
– Мои глубочайшие извинения, Пейтон Мари.
– Если увидишь его снова, пригласишь на свидание, понятно? – Моя лучшая подруга перешла на тоталитарный режим. – Никакой болтовни. Никаких оправданий. Пообещай мне, что пригласишь его на свидание в следующий раз, когда увидишь.
– Обещаю, – говорю я беспечно, но только потому, что уверена, что никогда больше его не увижу.
Впрочем, сама виновата.
В тот момент, когда мы с бабушкой выходим на улицу пять минут спустя, я обнаруживаю, что на нашей подъездной дорожке стоит не кто иной, как Тейт.
Глава 3
Тейт
Требуется секунда, чтобы понять, что симпатичная рыжеволосая девушка на крыльце – та самая, с вечеринки прошлой ночью. Она была права: в ее волосах больше меди, чем рыжины. Думаю, из-за костра тон казался светлее. Затем мой взгляд устремляется к ее груди, просто быстрый взгляд, дабы убедиться, что вчера я не погрузился в какую-то подростковую фантазию. Но нет, мне это не приснилось. Ее сиськи объективно потрясающие. Подайте на меня в суд за то, что я заметил это. Я мужчина. Я всегда замечаю отличные сиськи.
На ней короткий сарафан длиной до середины бедра, который контрастирует с накрашенными красным лаком ногтями на ногах, торчащими из босоножек на ремешках. И она смотрит на меня так, словно не совсем уверена, что делать с моим присутствием.
– Мистер Бартлетт, что привело вас сюда сегодня утром?
Мой взгляд перемещается на пожилую женщину рядом с Кэсси.
– Доброе утро, миссис Таннер.
Я выдаю непринужденную улыбку, которая, по словам моих друзей, могла бы обезоружить даже диктатора. Не то чтобы Лидия Таннер была диктатором. Она совершенно милая леди, судя по тому общению, которое у нас было, когда я присматривал за домом по соседству. Это мое четвертое лето, проведенное в роскошном доме Гила и Ширли Джексон на берегу моря. Я с нетерпением ждал этого несколько недель.
– Просто хотел заскочить и сообщить вам, что я снова присматриваю за домом Джексонов этим летом, – говорю я ей. – Так что, если увидите включенный свет в неурочное время или, знаете, красивых парней, разгуливающих обнаженными, не пугайтесь… и не стесняйтесь заглянуть на огонек. – Я подмигиваю.
Кэсси издает саркастический смешок.
– Кассандра, – упрекает Лидия. – Пусть мальчик думает, будто он нас очаровывает.
– Думает? – Я добродушно насмехаюсь. – Вы же знаете, что любите меня, миссис Таннер.
– Как я уже говорила тебе в прошлом году, можешь называть меня Лидией. Это моя внучка, Кассандра.
– Кэсси, – поправляет она.
– Вообще-то, мы встречались прошлым вечером, – сообщаю я Лидии. – Столкнулись друг с другом на вечеринке. Как дела, рыжик?
– Не называй меня так. – Кэсси сердито смотрит на меня.
Лидия поворачивается к своей внучке.
– Ну вот, дорогая. Мы только что обсуждали отсутствие у тебя друзей, и смотри, теперь у тебя будет друг прямо по соседству. И он уже дал тебе забавное прозвище! Это чудесно. – Она протягивает руку и похлопывает Кэсси по руке, словно успокаивая расстроенного щенка.
Щеки Кэсси краснеют.
– Ты хуже всех, – ворчит она на свою бабушку.
Посмеиваясь, Лидия спускается по ступенькам крыльца.
– Я пойду заведу машину.
– Она сказала это нарочно, просто чтобы смутить меня, – бормочет Кэсси. Она прищуривает глаза, глядя на меня. – У меня есть друзья.
Я невинно моргаю.
– Конечно, похоже на то.
– У меня есть друзья, – настаивает она, и из глубины ее горла вырывается рычание.
Я подавляю смех. Черт, она симпатичная. Типа до смешного милая. У меня слабость к цыпочкам с веснушками. И тем, кто краснеет, когда я им улыбаюсь.
– Значит, ты не хочешь быть моим другом? – спрашиваю я, с удивлением глядя на Кэсси.
– Дружба – это огромное обязательство. Наверное, нам лучше просто оставаться соседями. Но тебе повезло, ведь это означает, что мы можем делать много веселых соседских вещей. – Она замолкает. – Я не совсем уверена, что именно. Может, встать у двух окон, обращенных друг к другу, и использовать фонарики для отправки сообщений азбукой Морзе?
– Ты думаешь, соседи так поступают?
– Понятия не имею. Окно моего общежития выходит на кирпичную стену, так что никто не посылает мне никаких тайных сообщений, если не считать пьяного парня из студенческого братства, который вечно теряется по дороге на Греческий ряд[3] и, спотыкаясь, кричит, что луна ненастоящая. И я не дружу ни с кем из соседей в мамином доме в Бостоне. Не то чтобы мы с тобой друзья. Я имею в виду, что даже не знаю тебя. Мы совершенно незнакомы. Хотя я видела, как тебя бросили, что было одинаково огорчительно для нас обоих, и такого рода совместное унижение приводит к вынужденной близости, которую никто никогда не должен испытывать. – Она обрывает себя. – Знаешь что? Я лучше пойду. Мы с бабушкой собираемся в город. Прощай, Тейт.