- Что? Какой еще опекун? - резко подрываюсь, опрокидывая стул назад. - Разве меня не тетя забирает?
- Мария Ивановна отказалась нести за вас, Ярослава Алексеевна, ответственность. Поэтому в силу вступает второй пункт завещания.
Плюхаюсь обратно, так как ноги уже не держат. В глазах стоят непрошенные слезы. Ну почему? Мамочка моя, почему ты меня оставила?
Плохо так сильно, что хочется завыть на весь кабинет, а потом бежать, куда глаза глядят.
Но я сижу на месте, слушая, как нотариус чуть ли не распинается в дифирамбах какому-то Максиму Гордееву. Кто это вообще? И что, я должна жить с незнакомым мужиком?
До сих пор не могу поверить, что мамочки моей больше нет.
Что она никогда не обнимет, не поцелует, не даст совет.
Что я не услышу ее звонкий смех или строгий голос.
Мамочка была для меня всем. И теперь ее нет. Я осталась одна.
- Ярослава, вам плохо? - секретарь нотариуса протягивает мне стакан воды. - Может вызвать врача?
Отрицательно качаю головой. Видеть никого не хочу. Сама справлюсь. Не маленькая уже. Как никак вчера шестнадцать лет стукнуло.
У мамы были такие грандиозные планы на мой День Рождения, но им не суждено было осуществиться.
- Когда… - подавляю приступ тошноты. - Когда опекун со мной встретиться?
- Максим Дмитриевичч возвращается в Россию сегодня вечером, - мужчина протягивает мне небольшой конверт, который я запихиваю в рюкзак и громко шмыгаю носом. - Он уже осведомлен о смерти вашей мамы, - снова боль. Мне когда-нибудь станет легче? - И что указан как ваш опекун. В конверте информацию о нем.
- Хорошо, - киваю головой и на негнущихся ногах покидаю кабинет нотариуса.
Не выдерживаю. Начинаю плакать. Хочется проораться от этой удушающей боли. Дома… я сделаю это дома…
- Яся? Яся, ты чего? - голос подруги раздается над головой. - Поднимайся. Не смей сидеть на холодном полу, еще заболеешь.
Даже не заметила, как оказалась сидящей на полу.
Вера помогает мне встать на ноги. И выводит на улицу.
Сил нет ни на что. Каждый день заставляю себя вставать по утрам. Я не знаю, как дальше жить?
- Отдышись, милая, - Вера усаживает меня на ближайшую лавочку. - На, поешь. Должно помочь.
Протягивает плитку шоколада. Ничего не хочу. Отпихиваю руку с шоколадкой. Но Вера настойчиво тычет ее мне в рот.
Откусываю из рук подруги, но вкуса не ощущаю.
- Вер, я…
Язык заплетается. Мысли путаются. Снова всхлипываю, обняв себя руками за плечи.
- Ясь, что нотариус сказал? - спрашивает осторожно. - Какая последняя воля твоей мамы?
Громко плачу, сжимаясь в комок. Не обращая внимания на косые взгляды прохожих.
Они не понимают, как мне тяжело. Да и кому какое дело до чужих проблем?
А я лишилась единственного близкого человека.
Мамы.
Кроме нее у меня никого не было. Да и нет давно.
Отец бросил давным-давно, да я и помню его плохо. Разве что фотографии о нем напоминают.
Бабушка с дедушкой умерли десять лет назад. А родной тете я вовсе оказалась не нужна.
- Мне… мне… - заикаюсь. - назначили опекуна, - подруга удивленно охает. - Какого-то Максима. Впервые о нем слышу. Но мама, похоже, ему доверяла, раз в завещании упомянула. Вот, - достаю порядком измятый конверт. - тут что-то о нем.
Отворачиваюсь. Внутри все горит. Дышать тяжело.
- Биография у него что надо, - восхищенно присвистывает подруга. - Военный. С наградами. Побывал в нескольких горячих точках.
- Мне не интересно кто он. Поехали домой. Хочу отдохнуть.
- Конечно-конечно. Идем.
Веру отправила к себе. Она и так нянькается со мной в последнее время. Закрываюсь на все замки. Отключаю телефон. Занавешиваю окна. Ложусь в кровать и, свернувшись калачиком, утыкаюсь лицом в подушку.
Вновь даю волю слезам. В душе пустота. Сердце болезненно сжимается.
Так плохо мне никогда не было.
Я одна. Больше никого нет рядом.
- Мамочка, - шепчу в тишину искусанными губами. - Прости меня. Прости. Я… я… - слезы душат. - Мама, вернись, пожалуйста. Не покидай меня. Как мне без тебя?
На части рвет. Все внутри переворачивается, когда перед глазами мелькает кладбище, похороны. Мое прощание с мамой. Я с того дня мало что помню.