сообщениями канал связи и отвлекая господ охранников от важной работы сущими пустяками. Я, признаться, слегка даже разнервничался. Тон повысил. Уточнил, что значит «угу». Мне ответили, что ничего это не значит. Что проблема - моя. А у них никаких заявлений о пропаже нет. Никого не искали. Ни девочки. Ни мальчика. Никто не пропадал. Не исчезал. Не проникал на корабль. Так что... «Как это - моя проблема!» Это я им так сказал. На крик сорвался. Сообщите, говорю, по всем системам связи. Найдена девочка... То есть, нашлась... Тут я вспомнил, что имя её так и не спросил. Извинился, попросил немного обождать. Сейчас, дескать, освобожу канал. Но примерно через две минуты вернусь. Обязательно. Имя выясню - и вернусь. Вот тогда... И побежал на камбуз. Она уже измазаться успела. Такая широкая полоса орехового масла - от уха до уха. И кашей изрядно заляпалась. Что ничуть не удивительно, скажу я вам! Она совершенно не умела пользоваться столовыми приборами. Я, конечно, понимаю, что не всем довелось родиться и вырасти в цивилизованных условиях, да и обращению со всеми этими захватами, прихватами и ложечками самых разных форм надо учиться, но это всё же не тюбики и шланги для полётов в режиме невесомости, это всё же предметы более простые в обращении, а вот и с ними у крохи проблемы возникли. То есть такие проблемы, что использовать она всяческие столовые приспособления решительно отказалась, и кашу захватывала ладошкой с краешка тарелки, не слишком-то бережно донося до рта. И ела так жадно, что... В общем, перевернулось что-то внутри. Да не разбираюсь в физиологии, психологии и прочей ерунде. Мне вообще эмоциальное восприятие мира несвойственно. Точнее, не было свойственно. А вот тут... что-то изменилось. Немного. Такое маленькое бесприютное существо... Да понимаю я, что прежде всего отвечаю за груз! Без замечаний, уважаемые представители меркатора, без замечаний. В общем, спросил я, как её зовут. Меня вот... тут я представился. Почти официально, как положено. Не знаю, зачем я это делал. По моему, только смутил ребёнка. Это горловые звуки и взрослого могут смутить. По счастью, смущение быстро прошло. И сообщила она (перед тем дожевав булку), что зовут её Ольвия-три. Потому что есть ещё Ольвия-один и Ольвия-два. У них в семье четыре Ольвии. То есть, четыре девчонки. И имя, по сути, у всех одно, нумерация только разная. Потому как папа сказал (не тот который новый, а тот, который старый ещё был), что «не такие они цацы», чтобы у каждой своё имя было. А если бы были «такие цацы», то непременно имя было бы у каждой своё. И у каждой своя кукла была, а не одна всех, да и та из верёвочных обрезков. «Вот оно что!» Это я так говорю. Умел бы улыбаться - ещё бы и улыбнулся при этом. Ирония какая! «Раньше вот королей нумеровали, императоров всяких. А теперь - бедняков. Из экономии». Девчонка слушает и хлопает глазёнками. Сонно. Наелась и в сон потянуло. А про королей и императоров она, похоже, никогда и ничего не слышала. Я её предупредил, чтобы не засыпала пока. Она кивнула в ответ и положила голову на стол. А я опять - бегом. Выходить на связь. «Ольвия-три!» говорю. «Хоть тридцать три!» мне в ответ. Заявлений не поступало. Никто никого не ищет. И (вроде как по секрету мне сказали) - искать не будет. Потому как дети в тех трущобных краях только обуза. И если кого демоны взяли или на корабль занесло, то родители от такой нечаянной радости разве что охлаждающей жидкости лишний литр выпьют, но искать-то пропажу не будут никогда. Так что... Тут я принял решение. Заявил, что у меня не приют. И я вернусь на ваш трижды проклятый терминал, и наведу там порядок с учётом детей и погрузок, и верну родителям девчонку, независимо от того, ищут они её там или (что уже было совершенно понятно) нет. «Можно и вернуть» ответили мне. « А можно и на каком-нибудь астероиде оставить. Результат будет примерно один и тот же». И добавили, что все расходы по возвращению, спуску и дозаправке корабля, а так же предстартовой проверке, старту и диспетчерскому сопровождению - за мой счёт. На том и отключились. А я призадумался. Возвращение было явно не по карману. И главное - какой был в нём смысл? И что оставалось делать... Только пойти и проведать найдёныша. Который... то есть, которая спала уже, посапывая в обе дырочки, и досматривала не то пятый, не то шестой уже сон. Нет, будить не стал. Прикрыл аккуратно курткой. Что решил? А что тут решишь! Видно, так уж сложились обстоятельства, или такая уж судьба, или что там ещё принято говорить в таких случаях - не знаю. По всему видно было, что придётся мне девчонку с собой тащить. Но как прикажете это делать, когда по полётному плану нужно для начала разогнать корабль до околосветовой скорости (а это уже нагрузки, к которым детский организм точно не приспособлен), потом подпространственное перемещение (а как оно на ребёнка действует - я понятия не имел, да и сейчас не имею... может, какие побочные эффекты имеются?), потом выход на маяке (да и тут не поймёшь - безопасно ли это). Одни проблемы... А ползти на световой скорости, так сами понимаете, куда это можно приползти и когда. В общем, выхода у меня особенно-то и не было. Надо было перемещаться... по полётному плану. Нельзя сходить с протоптанных дорожек в Космосе. Он всякий - пустой и наполненный, холодный и горячий. И ещё - никакой. Без холода и жара. Равнодушный. С ним нельзя оставаться один на один. Он любого задавит своим неизмеримым равнодушием. К чему это я? Да так, пришлось к слову. Один на один - это значит без плана. Без путеводной нити... Собственно, полётный план и есть эта единственная нить. Вот только о девочке надо было позаботиться. Хотя бы... не знаю, подкормить, что ли... Худая, да. И это... медицинское обследование. Не гарантия, конечно, но без него совсем уж боязно было с этой крохой в подпространство нырять. Там же эти, как их... Противопоказания! Какое-то сложное воздействие стабилизирующих полей, побочные эффекты энергопереходов и прочее, и прочее. Я, честно говоря, не слишком-то в этом всём разбираюсь. Если совсем честно, так вообще не разбираюсь. Но ведь для таких вот, медицинских дел, на корабле особый комплекс смонтирован. Я его Лекарем зову. Для краткости и простоты. А вообще-то он как-то хитро называется... Это... Не помню точно... Что-то вроде: «Роботизированный программируемый лечебно-диагностический модуль...» Нет, дальше не помню. То ли слово «бортовой» дальше, то ли «трансформируемый», то ли вообще какое-то мудрёное слово, никакому запоминанию не поддающееся. В общем, Лекарь. Рентгенография, сканеры, датчики - и через полчаса готов ответ. Или там диагноз. Первые два дня полёта не до того, конечно, было. Отмыть надо было замарашку, одежду... Да, с одеждой беда была. На её платье (если эти обноски вообще можно было назвать платьем... впрочем, в такого рода одежде я разбираюсь немногим больше, чем в устройстве Лекаря) не только какие-то ягоды (что это такое, кстати?) отстирались, но и от самой ткани мало что осталось. Ветхая и крошилась по краям. Пришлось старого ремонтного робота перепрограммировать в портного. Бубнила (это так ремонтного зовут) весьма недоволен был. Всё бубнил себе в три динамика, что это нарушение процедуры, протокола, полётного задания и вообще он сразу же будет жаловаться, как только доберётся до ближайшей розетки с выходом в глобальную сеть. Представляете, как он меня довёл? Стальной спрутообразный парнишка (под себя подбирал!) выше меня ростом, нависает надо мной, едва не упираясь антеннами в макушку, и доводит монотонным своим «бу-бу-бу... нарушение... бу-бу-бу... параграф сто восемь дробь пять» просто до самого что ни на есть белого каления! А девчонка - ничего. Выспалась. Отдохнула, стало быть. Повязала куртку мою на манер плаща, так что рукава хвостами по полу волочились (росточек-то... а, не будет об этом!) и бегала по коридорам. Смеётся, весело ей. Где-то маркер нашла. Бубниле рожицу нарисовала на корпусе. Тот сразу же пообещал и этот инцидент в рапорте отразить. Я же ему пообещал, что если он на девчонку жаловаться начнёт, так я ему память сотру ко всем демонам и чертям, а потом вообще в утиль сдам. Будет на свалке рапорты свои составлять! А девчонка прижалась к этому металлическому недоразумению, и попросила не сдавать. Потому что Бубнила хороший... Быстро она его имя выучила! Да, хороший. Только ворчливый очень. У неё в доме тоже один дед ворчливый живёт. Под лестницей. Его объедками кормят. Он хороший. Однажды сахар где-то раздобыл. Детям раздавал. Нет , мало было. Потом старшие мальчишки ему камнем голову разбили. Наверное, дед уже не живёт. Говорили, совсем плох стал. Бубнила вздохнул, зазвенел тонко и жалобно, да и двинулся в технический отсек. Шить девчонке новое платье из старых комбинезонов, в соответствие с новой программой. А Ольвии, которая «три», отчего-то совеем весело стало. Представилось ей, будто она в каком-то дворце... Интересно, кто ей про дворцы всякие нарассказывал? Неужели тот самый дед, который под лестницей и которого камнем? Или, может, выбросил кто плёнку с голограммами? Знаете, на этих тонких полимерах информация может храниться долго, очень долго. И память у них энергонезависимая. Вот только для считывания и проекции нужна энергия. Впрочем, на таких плёнках бывают и фотоэлементы для подзарядки. Однажды, в жаркий и солнечный полдень, на одной весьма отдалённой от торговых путей метрополии, крошечной и изрядно замусоренной планетке, я увидел чудесное появление окутанного ту