Внезапно он почувствовал приближение кого-то большого. Понимая, что от акулы ему сейчас не уйти, Хиджу обернулся и увидел очертания человека. Гунтур? Друг подхватил его, помогая всплыть осторожно и медленно, не тратя сил, сберегая дыхание. Они вынырнули, шумно и тяжело дыша, забирались в лодку и повалились на дно. Хиджу стиснул зубы от боли. Перед глазами все плыло.
– Хиджу, что с тобой? – Гунтур коснулся его шеи возле уха, и Хиджу увидел кровь на его пальцах. Улыбнулся.
– Море приняло меня, – собственный голос доносился будто издалека. Гунтур нахмурился.
– Что ты вытворяешь, глупец! – воскликнул он. – Старейшины накажут тебя, и будут правы. Я сам расскажу им обо всем.
Хиджу сунул руку в набедренную повязку, достал раковину. Попросил у Гунтура нож. Тут же прекратив ругаться, тот с восхищением смотрел, как Хиджу вскрывает створки и извлекает гладкую, почти идеально круглую ярко-белую жемчужину. Такие высоко ценились на всех островах.
– Возьми, Гунтур. Я дарю тебе ее в знак своей дружбы.
– Я не могу ее взять, – отшатнулся Гунтур. – Она слишком ценная. Оставь, подаришь потом своей невесте.
– У меня нет никакой невесты, – расхохотался Хиджу, – а когда появится, я не буду любить ее больше тебя. Не возьмешь – брошу обратно в море.
И он сунул драгоценность в ладонь Гунтура. Тот полюбовался на жемчужину и бережно спрятал ее, думая, какой все-таки Хиджу еще несмышленый ребенок. А Хиджу думал, что Гунтур сегодня его спас, а на такое не каждый способен, и уж точно не какая-то невеста, которой у него нет и неизвестно, когда еще будет. Для чего ему все эти девчонки, когда теперь у него есть целое море? Новый приступ боли напомнил, что сначала придется вытерпеть болезнь. На этот раз Хиджу не скривился, а улыбнулся. Пустяки. На нем всегда все быстро заживало. Он выдержит и болезнь, и наказание. Он будет лучшим ныряльщиком секахи, а остальное теперь Хиджу совершенно не беспокоило. Он потянулся было к веслу.
– Сиди уж, – пробурчал Гунтур, мягко отталкивая друга. В несколько мощных гребков он разогнал лодку, поворачивая к лепа-лепа.
Хиджу догадался, что Гунтур хочет успеть вернуться, пока не все в секахи проснулись. К чему такая спешка, ведь сделанного теперь все равно не скрыть! Приподнявшись над бортом, он присмотрелся и увидел одинокую фигуру, встречавшую их.
«Интересно, от кого первого влетит?» – подумал Хиджу, и мысль эта наполняла не страхом, а гордостью. Но оказалось, это была всего лишь Мелати, словно почуявшая, что с ее друзьями творится неладное. Хиджу вспомнил, как хотел выловить жемчужину именно для нее, и немного устыдился, но потом решил, что скоро сможет подарить ей целые бусы, успокоился и улыбнулся ей, сверкая белыми зубами на дочерна загоревшем за время ловли роа-роа лице. Мелати смотрела на эту гордую улыбку, на его шею, перепачканную кровью, и в глазах ее мелькнуло какое-то новое, особое восхищение, которое Хиджу принял за должное, не обратив внимания. Но Гунтур заметил этот ее взгляд и вспоминал его потом еще долго-долго, нося в сердце, будто занозу. Впервые многолетняя дружба была омрачена.
Запрети ей молиться
Неделю Абигаэл прожила на острове, и силы почти полностью вернулись к ней. Ее можно было бы отправить на все четыре стороны, но Наго не спешил. Все присматривался к девочке и находил ее слишком хрупкой и слабой. Да еще о мире вокруг она совсем ничего не знала: на что бы ни упал ее взгляд, все оказывалось новым, будь то обычные цветы или деревья, насекомые или птицы. Не понимая, которые из них в самом деле таят угрозу, к яркому она тянулась, а излишне вычурного, неприятного или жутковатого на вид пугалась. Без присмотра она и шагу не ступит, не попав в неприятности.
«Выгнать девчонку сейчас будет ненамного лучшим поступком, чем если бы я бросил ее там, в лодке», – решил Наго и оставил ее еще на неделю. За это время Аби окончательно поправилась и обнаружила жизнерадостный и покладистый нрав. Она почти не доставляла Наго хлопот, целыми днями играя в саду, охотясь за бабочками или купаясь неподалеку в маленьком озере с чистой холодной водой. Воспитанная в строгости, Абигаэл не привыкла докучать старшим, потому с радостью говорила с Наго, когда он сам хотел провести с ней время, но не требовала к себе внимания, стараясь быть самостоятельной, послушной и кроткой.