С литературой пока приходится повременить. Отложить это средство эксперимента над обществом до лучших дней. А сейчас надо найти альтернативные методы! Не менее действенные, а возможно даже более.
Мой взгляд упал на конверт с фотографиями, отснятыми мною в
Сибири. Картины безмятежного счастья – купание в Оби в районе новосибирского речного порта на фоне промышленных доков с кранами и транспортерами. Голые Гейгер и Леночка Целлофанова. Гейгер без своего пиратского платка. Леночка стоит у него на плечах и струйка воды с темного куста ее намокшей пизды тоненькой струйкой стекает на его незащищенную лысину.
Или снимки с Алтая. Купание в горных ручьях, где я заставил их играть Адама и Еву, бегая меж елок в первозданном виде. Сложно понять отношения между мужчиной и женщиной. Что он в ней нашел и почему он в нее так вцепился? Почему она ему не дает? Это все очень странно.
Они остались ждать, пока их поженят. В ЗАГС-е им назначили свадьбу через месяц. Так должно быть, согласно закону. И они там ждут. Может быть, уже поебались. А, может быть, и дотерпят.
По-моему, разницы нет никакой, хотя разница, все же, наверное, есть.
Если дотерпят, им будет слаще ебаться в первую брачную ночь. Хотя, если Гейгер напьется с гостями, а, скорее всего, именно так и произойдет, то ему будет уже не до ебли, он будет спать и поебется только на следующее утро.
В более идиотскую ситуацию я еще никогда не попадал. Он сделал меня во всем виноватым, хотя ни в чем виноватым не был. Я ехал в
Сибирь собирать сибирскую литературу, а не женить Гейгера. Именно на это мне дали деньги из австрийских литературных фондов, за которые теперь придется отчитываться.
Я еще раз взглянул на тоненькую струйку воды на фото, стекающую с мокрых волос Леночкиной пизды на незащищенную лысину Гейгера. На столе лежал мой многострадальный "Никон". Ему тоже досталось от
Гейгера. Он вышвырнул его вместе с моими вещами и рукописями сибирских авторов в грязную дворовую лужу. Но ему, моему "Никону", повезло больше, чем рукописям. Его я достал и просушил в поезде, а рукописи оставил плавать.
Говорят – "рукописи не горят". К этому могу добавить из собственного опыта – "рукописи еще и не тонут". Поскольку они действительно не тонули, они плавали по поверхности большой новосибирской лужи вместе с размокшими окурками и каким-то разложившимся мусором.
Я достал фотоаппарат из чехла и поиграл его объективом.
"Zoom-in", "zoom-out"… Я приложил глаз к окуляру и нацелился на лысину Гейгера. Затем на Леночкину пизду. "Безусловно, бывают пизды получше" – подумал я. "Причем совсем не обязательно в Новосибирске.
Даже здесь в Вене. Нужно только найти. Нужно прочесать местность.
Вооружиться фотоаппаратом и прочесать".
Через несколько минут у меня уже был готов тактический план. Я спустился в газетный киоск, купил свежий номер газеты "Фальтер" и вернулся домой. "Фальтер" – газета для интеллектуалов, ее не читают гопники. В ней, кроме программы выставок и культурных мероприятий, есть место для объявлений.
Я вырезал и заполнил купон. Осталось только отнести его на почту и подождать, пока объявление опубликуют. Текст был коротким – русский фотограф ищет моделей для выставочного проекта "Женщины
Вены". Там же я указал свой номер телефона.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Полковник. Выставка "Диалоги". ЦВЗ "Манеж".
Вынув свои шмотки из лужи, я отправился на вокзал. Из
Новосибирска надо было уезжать. Ехать в Вену не имело смысла. Летом там нечего делать. Поэтому я решил заехать в Санкт-Петербург, навестить друзей и как-нибудь развлечься. Но поезда шли только в
Москву. Прямого поезда на Питер не было. Оказывается, его отменили два года назад. Поэтому я взял билет до Москвы. Поезда на Москву шли почти каждый час. Это была единственная дорога, связывавшая Сибирь с центром.
В поезде я вычесал грязные обломки гейгеровских ногтей из своей шевелюры. Со мной в купе ехал полковник. Он очень обрадовался, что ему будет с кем поболтать. Ему хотелось высказаться. К тому же, я направлялся в Питер, а он там в свое время учился. Заканчивал Высшее
Командное Училище. Полюбил город всем сердцем, но служить приходится по разным глухим местам.
– Может быть, – мечтательно сказал он – когда выйду на пенсию, попрошу, чтобы мне дали там квартиру! Где-нибудь в Купчино или на
Гражданке – такие изумительные места!
– Да уж, – неуверенно кивнул я.
– А ты в каком месте там живешь? – поинтересовался он.
– На Чайковского, – сказал я.
– На Чайковского?! – обрадовался полковник. – Так это же рядом с моим училищем! Станция метро "Чернышевская"!
– Точно.
– На Чайковского мы ходили пить пиво. Там был такой угловой гастроном напротив кинотеатра "Ленинград", с рюмочной. В нем было пиво и водка в разлив. Дешево. А иногда мы брали бутылку с собой и шли в Таврический сад на лавочку. Там девушки гуляли. Мы с ними заговаривали. Со своей будущей женой я там познакомился. Она сама из
Любани. Это райцентр под Питером. В город каждый день по два часа в одну сторону ездила. В ПТУ училась на Тверской. Знаешь? Ходила от метро через парк. В Питере, конечно, Тверская не как в Москве, одно название только, ха-ха! Но, зато к Смольному прямо выходит. Там тоже гулять хорошо на территории бывшего монастыря. Кусты глухие. Первый раз мы с ней там и потрахались. Понравилось страшно. В Таврическом не потрахаешься, людей много. А квартиры у нее своей не было. Только домик родительский в ебенях за сто километров. Вот мы с ней там в кустах любовью-то и занимались. Я сам деревенский, псковской. Так что привычный. В ложбинку девку положишь или к дереву раком приставишь, и… Ну, сам понимаешь! Не мне тебя учить. Да… Так есть магазин-то этот еще на Чайковского?
– Есть. И курсанты там пиво по-прежнему пьют.
– Во, бля! А я здесь хуй знает що делаю!
– Так и шо? – полюбопытствовал я.
– Это пиздец, – тяжело выдохнул полковник.
– Сибирь, наверное, не Чечня…
– Хуже, – сказал полковник.
Я вопросительно поднял глаза. Полковник занимался контрактниками, которых набирали на службу в Чечню. Его часть стояла под
Новосибирском в нескольких километрах от железнодорожной станции в небольшом поселке. Они не только набирали контрактников в зону боевых действий, но также производили с ними расчет. Отслужившие срок, приезжали получить свои деньги.
Это были довольно крупные суммы денег, и оформление всех бухгалтерских документов занимало около недели, а иногда и больше, если была необходимость затребовать какие-либо справки из гарнизона, в котором служил наемник. При расчете учитывалось все – количество боевых операций, ранения, отпуска, всевозможные заслуги и так далее.
Отслужившие наемники получали аванс и поселялись в местной гостинице или в частном секторе в ожидании окончательного расчета.
Многие из них начинали бухать, гулять, ходить по блядям и по местным питейным заведениям. На данном этапе инциденты были незначительными
– мордобои, изнасилования, членовредительство, мелкое хулиганство.
Они считали, что им позволено все. Они прошли круги ада, и это был их праздник.
Ужасное происходило потом. Получивших деньги контрактников убивали и грабили по дороге на станцию или в город. Подобные инциденты происходили почти каждый день. Местная милиция ничего не могла, или не хотела сделать. Очевидно, преступные группы, занимавшиеся этими делами, хорошо платили ментам. Военные власти не могли договориться с гражданскими властями. Военная прокуратура никак не могла вмешаться, поскольку пострадавшие были уже не военными, а уволенными гражданскими лицами.
– Неужели нельзя ничего сделать? – удивился я. – Вы должны предупреждать их об опасности!
– Мы их предупреждаем. Но мы не можем их защитить! Это – настоящая резня… Стоит им только выйти за территорию части, и все!
Их отслеживают уже заранее. Часто у них нет даже шанса добраться до станции…
– Абсурд! – возмутился я.
– Вот, еду в Москву на доклад в Министерство. Пусть думают! На месте ничего решить не можем. Полный атас!