– Поздравьте от меня балбеса. Совсем мужиком стал, – усмехается Руслан.
– Мужиком! – подхватывает Лада и смеется.
Выйдя за забор, осматриваемся и принимаемся думать, где искать Тёмку.
– Думаешь, он только из-за пощечины слинял? – спрашиваю я.
– Не знаю. Это же Тёмка. Всегда что-то неожиданное выкидывает.
– Он говорил тебе про какое-нибудь секретное место?
– Нет. А тебе?
– Нет…
Вздохнув, мы снова пытаемся до него дозвониться, пока идем вдоль дороги.
– А вдруг он на пляже где-нибудь остался, где его не видно было? – предполагаю я.
– Пойдем проверим.
Уставшие и взмыленные, мы ходим по берегу и зовем друга по имени. Заметив что-то вдалеке, я останавливаюсь и вглядываюсь. Оранжевая небольшая точка вспыхивает и гаснет чуть ниже. Вспыхивает и гаснет.
– Да блин, он опять! – я перехожу на бег, Лёнька припускает за мной.
Мы находим Тёмку вдали от основного пляжа, стоящего и рассматривающего море. Один спичечный коробок с горсткой использованных спичек валяется на берегу и мокнет из-за прибывающих волн, а второй у Тёмки в руках.
– Тём! Что случилось?
– Ты почему убежал?
Накидываемся на него с расспросами, а он смотрит вдаль и не реагирует на нас. Наконец затихаем и ждем, рассматривая его. Когда спички в коробке заканчиваются, он роняет его и поворачивает голову к нам. Из его взгляда пропали хитрость и грусть, уступив место пустоте. Становится не по себе.
– Ненавижу баб, – едва слышно произносит он, и тут же в его глазах разгорается пламя, способное обжечь. – Ненавижу их! Они все одинаковые! Мать решила, что я буду жить с ней и дурой-сестрой! Не спросила меня! Я не хочу с ними жить! И Сати не лучше, сразу руками начала махать. Ненавижу баб! Они все существуют только для того, чтобы делать мне больно.
– Тём… – тихо зовет Лёнька, пытаясь успокоить друга.
– Я знаю, че ты хочешь сказать, Лёня! Что они все разные и нельзя всех судить по одной-двум. А я тебе скажу, можно! – Тёмка топает ногой по песку. Сначала один раз, вымещая злобу, а потом начинает топтать песок, хаотично вбивая в него ногу. – Они все только и делают, что врут. Врут, делают больно, сами все за меня решают.
– Тём, – я зову его громче, пытаясь коснуться плеча, но он отмахивается от моей руки.
– Пошли они все. Пошли они все! Не хочу никого видеть! Не хочу, чтобы они были в моей жизни!
Он начинает кричать, вымещая ярость голосом, полным боли. Лёнька наблюдает за другом несколько мгновений, а потом идет вперед и обнимает его.
– Пусти меня, Лёня! Иначе я тебя побью! – голос Тёмки садится после крика.
– Я тебя не отпущу, – жестко отвечает Лёнька. – Потому что ты мой друг. И тебе очень плохо. Я останусь рядом, чтобы тебе стало лучше.
Тёмка все еще продолжает дергаться, заехав Лёньке головой снизу по подбородку, из-за чего тот подергивает головой в сторону, но не отпускает его. Я подхожу и тоже обнимаю друга. Мы с Лёнькой как живые смирительные рубашки. Надеюсь, до санитаров дело не дойдет.
– Ненавижу… ненавижу их всех, – Тёмка бормочет все тише и тише, яростно и громко дыша, и понемногу успокаивается в наших объятиях.
Мы отводим его домой, а бабушка делает для него успокоительную настойку. Тёмка периодически начинает громко дышать и стискивать кулаки до белых костяшек. Я отправляю Зоре сообщение о том, что мы нашли Тёмку, а она обещает завтра занести для него подарок. Я отвечаю, что пока ей лучше не приходить и что заберу подарок сам. А подробнее расскажу при встрече.
Когда я возвращаюсь утром на берег моря, чтобы собрать мусор, оставленный Тёмкой, его уже нет. Видимо, море смыло выражение его печали.
22
Не сговариваясь, мы с Лёнькой остаемся дома рядом с Тёмой. Ему нужна наша поддержка, хоть он и не говорит об этом. Он лежит в кровати и почти не выходит из комнаты, только на завтрак, обед и ужин. Его не привлекают даже его любимые драники, приготовленные бабушкой.
Однажды я забираю у Зори подарок для Тёмки, самодельные шоколадные пряники, и объясняю ей всю ситуацию.
– Сейчас ты нужнее ему, – обняв, она отпускает меня.
– Спасибо, Зорь. Увидимся.
Попрощавшись, я спешу домой. Пряники оставляю в ящике в кухне. Сейчас любое упоминание о девочках и женщинах вызывает у Тёмки протест и злость. Не оставляя его без присмотра, мы с Лёнькой переписываемся в личных сообщениях.
Лёня: Судя по рекомендациям, нам нужно дать ему выдохнуть