Под светом фонаря вдруг замечаю сожженную спичку и останавливаюсь. Осматриваюсь. Вроде одна. Просто совпадение. Уже почти отхожу, как замечаю еще одну спичку, брошеную чуть дальше. Поддавшись тревоге, начинаю собирать спичку за спичкой в руку, пока не выхожу к окраине поселка. Спички все еще ведут куда-то дальше. Оглядываюсь. Достаточно темно, а я один…
А вдруг Тёмке опять нужна помощь? Каким я буду другом, если струшу только из-за того, что один? Мне ведь уже тринадцать!
И что, что тринадцать? Я все еще щуплый мальчик, который даже отпора никому дать не сможет.
Словно почувствовав мое волнение, обычно негорящий фонарь вспыхивает.
Ладно, хотя бы попробую. Одним глазком гляну, и побегу домой.
Продолжаю собирать спички, пока не дохожу до заросшего строения. Присматриваюсь. Раньше за этой беседкой ухаживали и подстригали траву вокруг, а сейчас она обросла крапивой и вся укрылась вьюнками. Здесь уже достаточно много травы, поэтому спичек почти не видно.
– Тём? – робко зову я. – Тём, ты тут?
Никто не откликается. По спине ползут холодные мурашки. Замечаю небольшую кучку из спичек у ступенек беседки и наклоняюсь, чтобы их собрать.
– Замри!
Так и застываю в неудобном положении, от страха едва не подпрыгнув. Кто-то оказывается рядом и хватает меня за запястье, рывком поворачивает к себе и светит в лицо фонариком.
– Эй, глазам больно! – возмущаюсь я, вертя головой и жмурясь.
– Арсений? Это ты, что ли?
Свет опускается. Поднимаю веки, пытаясь проморгаться. Красные пятна все еще пляшут, не давая рассмотреть лицо.
– Вот уж никогда бы на тебя не подумала, Арсений, – по голосу различаю Наталью Алексеевну. – Переходный возраст портит даже милых мальчиков. Ну пойдем тогда к твоим бабушке и дедушке.
– Вы о чем? – плетусь за классной руководительницей, которая все еще не отпускает моего запястья.
В этой же руке я сжимаю все собранные спички.
– Хорошо, что ты встретил меня, а не кого-нибудь из местных.
Она продолжает говорить странности, и я решаю больше ни о чем не спрашивать. Наверное, Наталья Алексеевна волнуется, что я здесь один в высокой траве ползал в сумерках, вот и ругается.
Мы доходим до моего дома.
– Можете уже отпустить… – пытаюсь вывернуть запястье из ее хватки, но учительница качает головой.
– Хочу поговорить с Зинаидой Семеновной и Валерием Антоновичем.
– Ну ладно… – открываю для нас калитку и завожу непрошеную гостью в дом. – Бабуль, дедуль, тут Наталья Алексеевна с вами хочет поговорить.
Мы заходим в кухню. В ней сидят и Лёнька с Тёмкой, все они едят бабушкин пирог.
– О, Наташенька, присоединяйся к нашему чаепитию! – подскакивает бабушка.
– Нет, спасибо, Зинаида Семеновна. К сожалению, я к вам с неприятными новостями.
– Что случилось?
– Поймала Арсения за попыткой поджога.
Чего-о-о?!
23
Дедушка ставит чашку в блюдце, чуть звякнув им. Лёнька замирает с приоткрытым ртом и поднесенной к губам чашкой. Бабушка переводит взгляд с меня на учительницу и обратно. Тёмка не моргает.
– Давайте вы оба присядете, – дедушка встает и отодвигает свой стул, жестом приглашая Наталью Алексеевну на свое место. – И расскажете нам все по порядку.
– Хорошо, – она поднимает своей рукой мою и переворачивает зажатыми пальцами кверху. – Арсений, разожми кулак.
Кошусь на руку. Внутри куча спичек. Если сделаю, как она просит, признаю вину. Поглядываю на друзей и качаю головой.
– Не заставляй, раз не хочет, – говорит бабушка, трясущейся рукой держа чашку и пытаясь отпить чай, чтобы успокоиться.
– По-другому не получится, – Наталья Алексеевна смотрит на меня. – Пожалуйста, разожми пальцы.
Лёнька как-то рассказывал про такую юридическую штуку, когда до судебного приговора человек невиновен. Мне ведь дадут сказать что-нибудь в свое оправдание? Нехотя раскрываю ладонь.
– Я иногда видела сожжённые спички на земле. Поначалу думала, что это кто-то из местных или туристов балуется, – учительница садится на место дедушки. – Потом однажды заметила, как Арсений, Артем и Леонид идут домой поздно вечером с пляжа. Прогулялась по нему и снова нашла такие же спички. У меня закрались подозрения, поэтому я собрала улики.